∙•☽●═══════════════════════☽✪☾═══════════════════════●☾•∙
Из старинных легенд о фе́йри
В этот вечер люди старались как можно быстрее закончить дела и
запереться в домах, словно боясь чего-то. Они не понимали или
просто не помнили, что вызывало ужас. Он издавна впитался с
материнским молоком, его породили услышанные в детстве легенды и
спетые на рукодельных посиделках песни. Он просто осел в сознании,
закрепился в душе и дышал в сердце. Он не ощущался жителями при
свете дня, потому что, когда есть свет, всем спокойно, не только
людям. Но с наступлением ночи ужас становился зримым и проживал
отдельную жизнь в каждой части тела. Он наполнялся духом, хотя до
этого был мертв. Нечто древнее выходило сегодня из леса, из
близлежащих холмов и требовало внимания, как родственник,
считавшийся погибшим, но неожиданно вернувшийся с войны.
Дочь хозяйки подняла голову прислушиваясь. В большом
крестьянском доме стояла тишина, лишь жужжало, кружась по полу,
веретено.
— Это вы, матушка? — крикнула она, бросая прясть.
Что-то манило ее за порог, заставляло презреть запрет. Девушка
сопротивлялась недолго, любопытство пересилило страх. Она широко
распахнула дверь и вышла. Теперь ее нежные и чуткие уши слышали
музыку, незнакомую и непривычную. Такую не играют на деревенской
ярмарке и не поют в церкви, но девушка готова была поклясться, что
не слышала ничего более прекрасного и пленительного. Кто-то звал ее
сквозь звуки, протяжно и нежно, звал доселе неизвестным или давно
забытым именем, которое, как ей казалось, когда-то принадлежало ей.
Вне всяких сомнений, звал именно ее.
«Бриалле́н», — звенело в воздухе.
Девушка побежала на интригующий неизвестностью зов. Ее дом, хоть
и самый большой в деревне, стоял почти у границы с лесом. Мать
рассказывала, что семья разбогатела после найденного в лесу клада,
раньше приходилось перебиваться с черствого хлеба на сныть.
Сокровище растратили меньше, чем за десяток лет, и от прежней
роскоши осталось немного, а последний работник ушел в прошлую
осень, когда ему не заплатили.
Девушка добежала до леса и заметалась, раздираемая чувствами.
Слышимая ею музыка продолжала проникновенно звать. Где-то в
глубинах сознания трепетал человеческий страх одиночества и
темноты, запрещающий идти дальше, но его перекрывала ранее
незнакомая тоска по чему-то неназванному. Она побуждала искать
источник музыки и зова.
С холмов к лесу заструился туман [В кельтском фольклоре (и в
некоторых других) грань между миром людей и миром волшебства,
портал в другое измерение. Прим. автора], постепенно он
становился более густым и плотным. Словно на землю опустились
влажные сероватые облака, окутывая деревья, скрывая от глаз
тропинки, просачиваясь между камней. Девушка замерла, будто ощутив
границу, отшатнулась назад, но все же решилась: метнулась к лесу и
побежала, петляя вокруг деревьев, не разбирая дороги в ночной
темноте и непроглядном тумане, она будто летела над землей, и тот
зов, что манил ее, звучал, словно внутри нее само́й.
К дому на границе леса приблизилась испуганная, уморенная бегом
хозяйка. Цепной пес у забора встретил ее жалобным скулением,
терзаясь страхом. Увидев распахнутую настежь дверь, крестьянка
закричала:
— У меня оставался еще год! Они не могли сделать это, мне
обещали еще год! — Она продолжала беззвучно проклинать себя за
медлительность, за все свои бессмысленные теперь дела, задержавшие
ее, за беспамятство и легкомысленность.
Но в то же время у нее оставалась надежда, что здесь какая-то
ошибка и ее доченька, последняя, кто остался от большой семьи,
скоро вернется домой.
Крестьянка побежала к лесу, спотыкаясь и падая. Туман и мрак —
враги, глумились над человеческим бессилием, охватившим ее. В лесу
мать начала кричать, звать дочь по имени. Голос срывался и тонул в
белесом тумане. Только одна мысль давала надежду — ее Мо́раг не
успела уйти слишком далеко.
