Если тебе не хватает войска – не будь
царем.
Чингисхан.
Часть первая. Дар Морского
Бога.
За речной излучиной был вчера мой
дом,
Нынче ж я – лазутчица в городе
чужом.
Светлана Никифорова
(Алькор).
Глава первая.
- Боги! Нас покарали боги!
Сейчас они побегут карать кого-то
лично! Заняться небожителям больше нечем.
Что делает замерзшая старуха под
заброшенным мостом в такой час? И в такую погоду? Впрочем, нищета
не делает скидок на возраст.
А на городском дне таких используют
только как попрошаек. Используют до конца. Выжимают до иссохшей
лимонной корки.
И не только на городском дне. И не
только нищих старух.
Драные, промокшие от дождя лохмотья.
Еле прикрывают исхудавшее тело. Редкая пакля спутанных седых лохм.
И нездоровый огонь в глазах. Лихорадка. Частый гость среди
бедноты.
- Пришли последние дни! Империи
конец!
Хорошо, что стражу в такой шторм
никто на улицы не выпустит. Для всех хорошо.
- Стариков не уважают! – отчаянно
завывает старуха. В унисон с бурей. - Молодые проводят дни в
веселье и не играют свадеб! Женщины не хотят производить на свет
детей!
Чего? Вылези из-под своего моста,
проползи по бедным улицам. Там голодающих детей – больше, чем
брошенных котят и щенят.
- Ты надела мужской наряд! Ты
обрезала волосы! – это уже мне. Вслед. Жаль. Девушку во мне
угадывают не всегда. Впрочем, мне плевать. – Ты прогневила Богов!
Они тебя покарают!
- Заранее покарали. Авансом, -
хмыкаю я. В унисон с зашевелившейся совестью. Она у меня плохо
дрессированная – иногда взбрыкивает. Поэтому кидаю крикливой бабке
золотой. И пригоршню мелочи засыпаю прямо в покрытую цыпками
горсть. – Иди, сними себе комнату. Купи еды и горячего питья.
Сегодня Боги тебя вознаградили. С моей помощью.
Сколько ей лет? Может быть,
семьдесят. А может – тридцать. На дне бывает всякое.
Такие осенние бури в столице
случаются редко. О них потом рассказывают детям... а то и
внукам.
Всю прошлую ночь штормовое море выло
и рыдало, как раненый зверь. Разъяренные многосаженные волны в
бешенстве бились о несокрушимый берег, поливая камни и песок
пенными слезами. Даже в бессильной ярости снесли часть прибрежных
хижин, мирно простоявших там с десяток лет.
Часть аристократии давно требовала
снести их. Видите ли, построены слишком близко друг к другу. Могут
стать причиной пожара.
Теперь не станут.
Только можно выбиться из последних
сил, но так и не разорвать не тобой установленные границы. Морю не
сокрушить город.
К утру волны постепенно притихли,
будто выбились из сил. Будто бессмертное море уже оплакало, кого
собиралось, и наступил новый день. Ведь рано или поздно все города
канут в небытие. А море останется.
Только его союзник-ветер не
согласился сдаться. Он ведь тоже разгулялся не на шутку. Будто от
души хлебнул соленых волн, лихо сдул пену и отправился крушить
город. Ведь ветру-то путь никуда не заказан.
Днем стража толком не показывалась
на свет. Предпочитала гулять в казармах. Аристократы ведь тоже в
такую непогоду оставались дома, так что защищать на улицах некого.
Не бедноту же.
Впрочем, свет солнца – лишь для
мальчишек-карманников и нищих попрошаек. Наемники и «настоящие»
воры оживают лишь в сумерках. Как Дети Ночи.
За весь день буря в городе до конца
так и не унялась, а к вечеру вновь окрепла и взъярилась. И ее воля
и ярость вновь всколыхнули уже было успокоившиеся волны.
Прямо на моем пути крепкое с виду
дерево, жалобно скрипя, завалилось на ветхую бедняцкую лачугу всей
пожелтевшей кроной. За миг до отчаянного взлая верной псины,
запоздало предупредившей хозяев. И до отчаянного плача
младенца.
В таких хижинах всегда много детей.
Даже с учетом, как часто они уходят за Грань к Богу Смерти. Их всё
равно – много. Чем беднее хижина и чаще в ней плачут – тем больше
новых голодных ртов.
