Марк сидел у окна высотки с чашкой остывшего кофе в руках и рассеянно обводил взглядом проносящиеся внизу автомобили по вечерней, залитой огнями улице Москвы. Городская суета, яркое мерцание реклам, монотонный шум транспорта – всё это стало таким привычным, что навевало тоскливую усталость. За окном подмигивали огоньки дальних высоток, отражаясь в стеклянных фасадах и образуя причудливый узор, но молодой человек смотрел сквозь них, словно пытался уловить нечто новое, ускальзывающее от внимания, как тень в угасающем свете.
Двадцать пять лет с момента рождения Марк жил в этом городе. Вся его жизнь была расписана до мелочей и шла по проторённой дороге. Школа, университет, работа в геодезической компании, регулярные проекты, съёмки ландшафтов, а затем анализ данных. Но сейчас наступила незапланированная в его календаре пауза: последний проект завершился, а новый ещё не начался. Коллеги, отправлявшиеся в экспедицию, несвязанную с профилем Марка, подшучивали, что парень выиграл «отпуск мечты». Но Марк чувствовал, что этот перерыв – больше, чем просто свободное время. Это был шанс. Шанс найти ответы на вопросы, которые он сам не мог чётко сформулировать.
В домашней библиотеке Марка теснились тома о звёздах и земле, о неизведанных далях и точных расчётах. Привыкший искать и измерять, он вдруг ощутил себя маленькой песчинкой в безграничной вселенной, крохотной частью гигантской мозаики огней, где каждый огонёк за окном был чужой жизнью, а он – лишь едва заметный отблеск среди громады города.
Может быть, всё это – знак? Призыв вырваться из привычного ритма и вернуться туда, где природа и история дышат свободно, а каждый шаг оставляет след, который не стирает следующий поток машин.
На столе лежала старая книга – энциклопедия древних народов России. Он открыл её на главе о сицкарях. Название этого забытого народа всплыло в его памяти неожиданно, будто вынырнуло из какого-то глубинного слоя сознания.
– Сицкари… – тихо произнёс Марк, перебирая строки текста.
В полумраке квартиры Марк закрыл глаза, позволяя воспоминаниям увлечь его в прошлое. Перед взором возник образ бабушкиной светлицы – маленькой комнаты на втором этаже деревянного дома, где всегда пахло сушёными травами и старым деревом.
– Подь сюда, внучок, – будто наяву услышал он голос бабы Насти. – Покажу тебе наше наследство.
Семилетний Марк, затаив дыхание, смотрел, как бабушкины морщинистые руки, испещрённые узором прожитых лет, открывают тяжёлую крышку сундука. Петли негромко скрипнули – звук, который он помнил до сих пор.
– Видишь? – бабушка достала кружево, тонкое, как утренняя паутина. – Это не просто узор, Марочка. Это письмена. Каждый завиток – слово, каждый поворот нити – история. Прабабка твоя, Прасковья, говаривала, что в таких узорах сицкари свои тайны хранили.
Она бережно перебирала содержимое сундука. Вот камень, гладкий, чёрный, с высеченными знаками, похожими на древесные кольца.
– А это, внучок, карта. Не такая, как в твоём атласе. Эта карта показывает путь не по земле, а по душе. Сицкари верили, что каждый человек – как дерево. Корни в земле, а крона в небе. И путь к силе лежит между ними.
В те моменты глаза бабы Насти становились глубокими, как лесные озёра, а голос звучал иначе – словно говорила не она, а сама память предков.
– Бабуль, а кто такие сицкари? – спрашивал маленький Марк, завороженно глядя на странные предметы.
– Особый народ, внучок. Не русские и не чужие – другие. Жили они по своим законам, с природой как с сестрой разговаривали. Каждое дерево для них живое было, каждая травинка силу имела. А главное их дерево – древний дуб на холме у края леса – тот вообще особенный был. Говорят, кто к нему с чистым сердцем приходил, тот дар получал – видеть то, что другим незримо.
