Пролог
Нашият аккуратно протёрла полку,
отложила тряпку. И осторожно водрузила на место пару женских
высоких сапог, что вышла из сапожной мастерской только нынче утром.
Сам мастер Чупай делал их почти месяц, не доверяя подмастерьям даже
сучить для них нитки – дратва на такие дорогие сапоги не пойдёт.
Такие шьются лишь для жён или дочерей самых высокородных аташтаков,
у которых куры денег не клюют. Иному торговцу такие тоже по
карману. Да кто ж позволит честному торговцу обувать своих женщин в
такое роскошество?
Вон у дочки хозяина лавки, иной раз,
слюни аж до пупа, стоит великому мастеру Чупаю сотворить очередную
пару. Глаза горят, а руки за спину прячутся от греха подальше.
Примерить-то оно не велик грех. Но если кто застанет её за таким
делом, всыплют так, что не обрадуешься.
А примерить так и тянет – вздохнула
Нашият, ласково проведя рукой по тонкой коже повисшего голенища.
Это ж такая красотища, что и надевать-то жалко. Пусть бы стояли,
украшая дом. Ан нет: высокородная щеголиха станет топтать в них
уличную пыль. Ещё нарочно юбку натянет покороче, дабы всё золотое
тиснение кожи выставить напоказ. Да каблучками станет притоптывать,
привлекая внимание. А те, бедненькие от пустого хвастовства быстро
стешутся…
Дверь лавки распахнулась. С улицы
внутрь шагнула рослая пышная служанка в таком пёстром платье, что в
глазах зарябило. Да ещё и лицо размалевала курам на смех – чисто
лицедейка. Толстуха со значением обозрела полки с обувью для
высокородных. Мазнула презрительным взглядом по Нашият, завела его
под потолок и многозначительно процедила:
– Высокородная Саинлатушита и
высокородная Бибудижиштан.
Возвестила, что торговую лавку
изволили посетить столь важные аташии, и отступила в сторонку.
Расплылась в умилении, вперившись сладеньким липким взглядом в двух
девушек, что вплывали в обычную лавку, будто в какой-нибудь дворец
самого короля.
Нашият опомнилась и кинулась к гонгу
– покликать хозяина. Дважды коротко бздынькнула, дескать,
посетители не из простых. Поклонилась высокородным покупательницам
и замерла в ожидании. Саин и Бибу – как про себя их обзывала Нашият
– весело щебеча, двинули прямиком к новым сапожкам. Оно и понятно:
каждый день посылали узнать: когда же?
Когда почтенный мастер, наконец-то,
закончит их мучить и предъявит свой очередной шедевр? Этот гордец
не всегда шьёт на заказ, которого ждут по полгода – иной раз вдруг
решит что-то сделать и для этой вот лавки своего брата. Тут уж
успевай первой, покуда не перехватил кто-то более пронырливый. Их
служанки все избегались: по сто раз на дню заглядывали, сторожа
редкую обновку. В голове Нашият два дурацких имени высокородных
аташий уже спутались в один клубок.
Хозяин верно говорит: дали дурочкам
право самим выдумывать себе имена в день посвящения, вот они и
выкаблучиваются, кто во что горазд. Чем глупей такая выдумщица, тем
длинней и непроизносимей выдумка – язык можно сломать. У Нашият
посвящение через полгода, когда исполнится четырнадцать лет. Только
она уж точно не дурочка: как была Нашият, так и останется. Раз мама
назвала так дочку от всего сердца, зачем же её сердечко обижать?
Кто лучше мамы тебя назовёт?
Хозяин вплыл в лавку этаким пузатым
гордым кораблём в широченной белой рубахе, что твои паруса. Да
широкая седая борода топорщится, будто реющий на ветру флаг –
смешная такая. Он весело подмигнул Нашият и скорчил спинам
покупательниц рожу. Она потупилась, стараясь со смеху не фыркнуть.
А хозяин тут же скроил наисладчайшую мину и чуть ли не пропел:
– Высокородная Саинлатушита! Тебя ли
видят мои глаза? О, прекраснейшая из дочерей своего отца, о чьей
красоте устали петь баллады сладкоречивые уличные певцы.
