1
Начало лета года 613 от потрясения тверди, правый берег
Зана, пограничная Умгария.
Великий кнез Умгарии Вадан Булатный объявил войну. Привел
объединенное войско племен на границу с Орбинской республикой и
встал цепью лагерей вдоль всего полноводного Зана.
Прошел почти месяц — припасы истощились, дичь в округе исчезла,
воины от безделья совсем потеряли голову — но кнез не двигался с
места. Не то чтобы решимость расквитаться с южным соседом за
бесчисленные обиды и притеснения совсем покинула владыку умгар,
нет. После того, как он объединил под своей рукой все умгарские
земли и провозгласил себя великим, посланным богами, дабы раз и
навсегда покончить с господством орбинитов, война стала неизбежной.
Да и не зря кнеза Вадана прозвали Булатным: изменить своему слову
он не мог.
Но все же было страшно. Напасть на златокудрых — немыслимое
дело! Конечно, и Пряный путь, единственный торговый тракт в южные
земли, и богатые недра предгорий Поднебесья всегда были вожделенной
мечтой любого правителя, но вот пытаться отнять эти богатства у их
первородных хозяев никто и никогда еще не отваживался.
— Боги любят и берегут Орбин, — часто говаривал советник
владыки, колдун Йенза, словно вещий ворон в крылья, кутаясь в
длинный черный плащ. — По своему образу и подобию боги создали
орбинитов, дав им силу и власть над прочими племенами. И даже
теперь, когда древняя магия почти рассеялась, остатки ее
по-прежнему струятся в крови старших семей златокудрых. Неизвестно,
чем это обернется, сунься мы с оружием на их исконные земли.
Население республики малочисленно, если боги не вмешаются — ты
победишь, но если они разгневаются — в войну вступят хранители,
победить которых ни одна из человеческих армий не в силах.
Каждый раз Вадан слушал, угрюмо хмурил брови, а потом топал
подкованным сапогом и, набычившись, твердил:
— Не отступлюсь!
— Никто не советует тебе отступиться, мой кнез! — отвечал Йенза.
— Надо просто выждать. Знамение, подсказка судьбы — вот что нам
нужно. Рок сам определит, когда выступать войску.
Кнез послушался колдуна и стал ждать. Ждал он день, три, неделю,
другую — знамение не являлось. А тут еще любимый белый кречет, с
которым Вадан никогда не расставался, взмыл в небо и не вернулся.
Это уж точно не было хорошим знаком. С древних времен на щитах и
знаменах умгар парили соколы. Пропал сокол — жди беды. Другой
владыка после такого домой бы поворотил. Но Вадан был как булат
упрям и непреклонен — он ждал своего часа и верил: боги на его
стороне, а значит, благое знамение придет.
И вот оно, наконец, случилось.
В пятый день месяца Журавля перед самым рассветом дозорные
увидели чужака. Одинокий путник шел со стороны вражеской границы
прямо к шатрам умгарской дружины. Он казался настолько измотанным и
слабым, что никто не стал поднимать тревогу, никто даже навстречу
не выступил, чтобы перехватить незнакомца еще до лагеря. Дородный
детина-копейщик только сплюнул через бороду изжеванный комок
ведьмина листа и лениво зевнул:
— Не дойдет.
— Ни меча, ни доспеха — не воин, — отозвался второй дозорный,
щуплый и вертлявый, как хорек. Его арбалет мирно полеживал среди
высоких колосьев овсюга. — Но и на селянина не похож, нос задрал
что твой кнез, землю-матушку видеть не желает. Гляди, ща
навернется.
Словно подтверждая его слова, чужак споткнулся, упал, но тут же
поднялся и, шатаясь, как пьяный, побрел дальше.
— Видал? — арбалетчик радостно хохотнул. — Вот зараза! Прямиком
к господским шатрам метит. Идем, встретим.
— Чего еще ноги мять? Не дойдет.
— А вот коли дойдет, да вдруг лазутчик? Сотник Тай с тебя шкуру
спустит, али сам воевода... Эй, ты! А ну стоять!
Арбалетчик подхватил свое оружие и рысцой побежал наперерез
незнакомцу, на ходу натягивая тетиву. Копейщик, ругаясь сквозь
зубы, потрусил следом.
