Алиса сидела за ширмой и дрожала. То, что она увидела, заставило
её покрыться холодным потом, испытать ни с чем не сравнимый ужас,
какого до сих пор она не испытывала и вряд ли когда-то испытает
впредь. Немощный старик, который лежал в их больнице и был похож на
тяжело больного и умирающего, вдруг совершил невозможное. У Алисы
до сих пор не укладывалось в голове, как он встать-то смог.
Привезли старика неделю назад. За глаза его называли Кощей, потому
что он был похож на скелет, обтянутый кожей, реально как будто
Кощей из сказки. Он не мог сам даже сесть. Его надо было кормить с
ложечки, поить, давать утку и помогать подсунуть её под себя.
Короче, он не мог ничего. Откуда он такой взялся – непонятно. Где
он должен был находиться, чтобы так жутко истощать. Алиса, когда
его впервые увидела, вспомнила жуткие кадры хроники времён Великой
Отечественной Войны, эпизоды про освобождение людей из
концентрационных лагерей. Вот те несчастные люди так выглядели,
верней уже счастливые, потому что их освободили. Но выглядели они
всё равно ужасно. В голове не укладывается как можно было довести
до такого людей. Что же за нелюдем надо быть, чтобы допустить такое
и нигде ничего не ёкнуло. Так вот этот старик выглядел также. И это
было ужасно. Предположили, что он был одинокий, заболел и никто
даже не позаботился о нём, не сходил в магазин, не принёс продукты.
В итоге старик помимо болезни ещё и исхудал. Кожа вся сморщилась,
висела складками, лицо было в морщинах, за которыми не было видно
глаз. Ощущение было, что даже лысый череп в морщинах. Губы были
почти бесцветными и провалились, щёки ввалились. Цвет кожи был
какой-то странный жёлто-бежевый, из-за многочисленных морщин
казалось, что старик какого-то грязного серо-коричневого цвета.
За неделю, что старик пролежал в больнице он ничуть не
поправился и лучше выглядеть не стал. Он был таким же худым и
слабым. Сегодня было дежурство Алисы. Она надеялась, что после двух
выходных увидит изменения в старике, заметит улучшения. Нет, всё
было точно также. Правда у Алисы возникло странное чувство, что
старик притворяется. Она гнала от себя эти мысли, ругала себя – вот
лежит же скелет, обтянутый кожей. Веки прикрыты истончённой кожей.
Не спит, видно, как двигаются глаза. Вроде как ему даже глаза
открыть сложно. Хотя глазные яблоки двигаются и быстро. Сменщица
сказала, что вчера умер один из пациентов той палаты, где лежал
старик. Это было странно, так как мужчина, хоть и пожилой, вроде бы
пошёл на поправку. Все думали, что худшее позади, но вдруг ему
резко стало плохо и он угас буквально на глазах.
В палату перевели нового больного из реанимации. Этот тоже пошёл
на поправку. Когда его перевели, он шутил, смеялся, подтрунивал над
медсёстрами и вообще выглядел вполне здоровым и цветущим. Всё
говорил, что не пролежит и недели, выпишется, что нечего ему тут
делать. Однако ночью у него случился приступ, и к тому моменту,
когда пришёл дежурный врач, спасать было уже некого. Всё произошло
стремительно.
Днём, в палату положили вновь поступившего больного. Кто-то из
сестёр в сердцах сказал в сестринской, что палата стала проклятой,
особенно это место, на которое уже третьего больного за двое суток
кладут. Ещё одна, вторя ей, добавила, что это кощей виноват. Алиса
возмутилась, что ж они взрослые современные девушки верят во всякую
ерунду и мистику. А две смерти это всего лишь совпадение. Старшая
медсестра, вспомнила поговорку: «Один раз – это случайность, два –
совпадение, три – уже закономерность». Она не принимала участие в
разговоре, не поддерживала девушек, не приняла сторону Алисы, а
просто завершила разговор этой фразой, вроде как никого не
поддерживая.
