Этот тихий смех я слышу именно ночью, когда весь дом спит.
Тоненький, булькающий звук; так смеются грудные младенцы.
Я лежу с открытыми глазами, но не могу пошевелиться. У меня перехватило горло.
– Беккет? – Звук шагов в коридоре; это мама, она подходит к двери в мою комнату. – Ты не спишь?
А в такие моменты я никогда не знаю – сплю или бодрствую.
– Ты снова потревожила отца, Беккет. – В дверном проеме появляется ее силуэт. – Ты издаешь очень неприятные звуки.
Мама садится на край кровати, и одеяло на мне натягивается. Я пытаюсь заговорить, но голос мне изменяет, и вместо слов из горла вырывается действительно очень противный на слух стон.
– Тише-тише. Успокойся, это все твое воображение.
Голос мамы звучит странно, он приглушенный, как из могилы.
– Ну же, брось свои глупости, – говорит она откуда-то издалека. – Посмотри на меня. Ты в своей постели, ничего страшного не происходит, ты в безопасности, тебе ничто не угрожает.
Но я смотрю не на маму, а в угол у нее за плечом, где вижу два светящихся в темноте глаза.
1
Сколько себя помню, всегда не переносила, когда за мной кто-нибудь наблюдал.
Думаю, это из-за того, что в такие моменты чувствуешь себя беспомощной. Мы ведь не позволяем, чтобы кто-то прикоснулся к нам без нашего на то согласия, верно? А вот запретить смотреть не можем.
Как, например, этот парень. Сидит, развалившись на трех сиденьях в вагоне поезда, попивает «Ред булл» и смотрит на меня из-под слегка опущенных век.
– Поезд идет на Эштон-Бэй, – говорит голос из динамика. – Следующая станция Хэвипорт…
Я игнорирую парня с «Ред буллом» и смотрю в окно на проплывающие мимо скалы цвета ржавчины. Оказывается, я уже совсем позабыла этот последний отрезок пути; здесь железная дорога, извиваясь, словно цепляется за край берега, в то время как внизу, прямо под тобой бурлит море. Если посмотреть вниз, вполне можно почувствовать себя плывущей по воде, а не пассажиркой поезда. То есть такое ощущение, будто ты прибываешь на край света.
– Если заметите посторонние предметы, пожалуйста, сообщите об этом машинисту или любому сотруднику…
Бросаю взгляд вправо. Он все еще на меня смотрит.
«Глупышка, – сказала бы мама, – это все твое воображение».
И отец бы покачал головой: «Не все в этом мире вертится вокруг тебя, Беккет».
Они вполне могли бы так сказать, если бы оба не умерли на прошлой неделе.
– Мы знакомы?
Видишь, мама, он со мной заговорил.
– Эй… девушка!
Я притворяюсь, будто увлечена своим телефоном, но этот парень явно не собирается играть по правилам, поэтому я смотрю на него.
– Я вас где-то уже видел? – не унимается он.
– Нет, не видели.
– Нет, видел, – говорит парень, кивая, как голубь перед голубкой. – Та статья в газете. Видел вашу фотографию, ну и статью почитал.
Я морщу лоб. Статья – это ладно, но фото… Мне не кажется, что это было необходимо.
– В реальности вы гораздо симпатичнее.
– Хэвипорт, – оповещает голос из динамика, и я встаю со своего места.
– Прям даже не верится, – продолжает парень, пока я качу свой чемодан к дверям. Поезд постепенно останавливается. – Вы та писательница, Беккет, как там, Беккет Райан. А правда… Эй, погодите…
Я нажимаю на кнопку на дверях, и они с шипением открываются.
– Это все правда, да? – спрашивает мне в спину тот парень, пока я выхожу из вагона на холод. – Вы убили своих родителей?
