Бесконечная пробка сводила с ума.
Казалось, что вся Москва неожиданно захотела отправится на
праздники в сторону Твери. Нет, я понимала, что в нынешнем
положении, жаловаться не приходилось. Я хотя бы на собственной
машине ехала, но ощущение бесцельно прожитых часов не отпускало, а
лишь усугубляло положение. Подпевая любимой радиостанции, я
меланхолично отстукивала пальцами по рулю. Вот говорили мне, бери
автомат, нет же, я хотела выпендрится и взяла механику. Казалось
педаль сцепления уже отпечаталась у меня на ступне за эту
поездочку. Хотя я даже в Новую Москву ещё не выехала.
Пожав плечами и размяв шею, впилась
воспалённым взглядом в плетущуюся впереди беху. Крашенная блондинка
уже седьмой раз за этот час подкрасила губы и нервно покрутила
головой. Похоже опаздывала к любовнику и боялась остаться без
подарка. Но это были лишь мои предположения, которыми я тешила себя
в бессмысленном стоянии. Вот почему нельзя было сделать
каких-нибудь выделенных полос для людей, которые опаздывали по
срочным делам, а не занимались праздной ерундой.
Моя работа антикризисного менеджера
зачастую сводилась к тому, чтобы аккуратно и чётко продать остатки
от разорившейся корпорации и не оставить никого в накладе. В
девяносто девяти процентах эти компании были списаны со счетов, и
чтобы не афишировать в открытую наплевательское отношение своих
хозяев к работникам и кредиторам, в игру вступала я и тянула время
до последнего не позволяя присмотреться к неправильности всего
происходящего. За что получала неплохие деньги и репутацию одного
из лучших управленцев. Со всеми, с кем надо, я расходилась
полюбовно.
Скосив глаза на соседний автомобиль
с сожалением подумала о том, что не следовало браться за работку,
которая требовала от меня мытарства в другую область. Бесцельно
потраченное время и силы, которые мне никто не компенсирует. Но
коли согласилась, глупо было давать заднюю и начинать набивать себе
цену. Чем чёрт не шутит, может быть и правда, добившись
положительных результатов в этом деле, смогу выйти на
государственный уровень. Я была совсем не прочь, чтобы моя карьера
сделала такой рывок.
Так что ради этого мне и приходилось
тащиться в соседнюю область, дабы не расстраивать тех, кто делал на
меня ставки. Устало вздохнув, я посмотрела на молчащий телефон и
поняла, что к тридцати пяти у меня не было ни мужа, ни подруг, ни
даже родителей. Сдохну, и даже никто не почешется обо мне. Печально
как-то, но я ни о чём не сожалела. Я сама выбрала карьеру и
следовала поставленным целям. Ребёнка всегда можно взять из
детского дома, а родителей не воскресить. Они погибли, когда мне
было тринадцать. Потому я прекрасно знала, как сильно дети мечтали
вырваться из тех серых стен.
Будь у меня полноценная семья,
выбрала бы я столь тяжёлую и неблагодарную работу, но хорошо
оплачиваемую? Скорее всего нет. Я была бы просто любимой доченькой,
которая пошла по стопам родителей и стала предпринимателем,
перенимая отцовскую фирму по обработке древесины. Вот только
ребёнку никто не оставил бы такой лакомый кусок. И всё, что мои
родители заработали потом и кровью, отошло неизвестным дяденькам,
решившим обобрать сиротинушку и оставить её с голой задницей.
Квартира, машина, загородный дом и
бизнес отошли тем, кто предъявил претензии и потребовал возмещения
денежных займов. В результате, именно тот мужик в строгом чёрном
костюме и с пышными усами, вбил в мою голову образ того самого
рокового человека, лишившего меня всего. Антикризисный менеджер, на
которого возложили обязанности, согласно судебному требованию и
который прекрасно с ними справился. Я долго задавалась вопросом,
было ли ему меня жаль. Но отработав десять лет в этой сфере поняла:
ему было плевать на меня и моё будущее. Точно так же, как мне чхать
на тех, чьи дела я разваливаю.
