Загородный родительский дом встречает меня кромешной тьмой и звонкой тишиной. Это не удивительно – четвертый час ночи, все давно спят.
Покачиваясь от количества смешанного алкоголя в крови, я устало оседаю на кушетку в прихожей и разуваюсь. В голове до сих пор гудит от клубного шума. Перед глазами кружит вертолётами. Знал же, что ехать тусить с Шолоховым после свадьбы его сестры Миланы так себе идея, но все равно рванул. На хрена…
Девки там были какие-то одинаковые, будто их делали на одной фабрике, ди-джей тухлый, алкоголь уже из ушей лез и только вырубал, а не добавлял веселья. В общем, тоска.
Еще и завтра, чувствую, даже капельница не спасет от дичайшей головной боли. Хорошо, хоть отца сейчас дома нет и читать мне нотации некому. Иначе бы еще выслушивал под тиканье в висках о том, как я бездарно трачу его бабки.
Тяжело поднявшись с кушетки, я бреду к лестнице на второй этаж, на ходу расстегивая рубашку. Осточертевшая за время свадьбы бабочка давно скомкана в кармане брюк.
Преодолев холл, где эхом разлетался только звук моих шагов, я замираю на первых ступенях, прислушиваясь.
Резкие голоса, приглушенные закрытыми дверьми и большим метражом первого этажа, доносятся со стороны гостиной или столовой. Кажется, это отец… Он приехал? Он должен был вернуться из командировки только послезавтра, если я не путаю ничего.
И мама…
Бл… Они что там? Ругаются?
Надеюсь, не из-за меня.
Хотя последние пару лет у них даже погода – повод для взрывного конфликта. Я не берусь судить кто прав из них, а кто виноват. Стараюсь вообще не лезть, да и родители огрызаются, что это не мое дело.
Может и реально не мое…
Но каждый раз, каждая их ссора с криками, обвинениями, слезами матери и угрозами отца как невидимая бетонная плита, размазывающая тебя по земле. Ты просто охреневаешь, наблюдая, и ждешь, когда же прогремит слово "развод", и твой устоявшийся мир рухнет, потому что они начнут разрывать между собой его на куски.
Да, я уже взрослый, мне двадцать один, и я легко могу жить вне родительского дома. Но в нашей семье я не единственный ребенок, а всего лишь старший, и от мысли как это переживут мои младшие сестры, мне, твою мать, дурно. Как это вообще отразится на всех нас. Голоса, доносящиеся из глубины дома, становятся истеричней и громче. Раздается глухой, дребезжащий удар, будто в стену что-то кинули. Вздрагиваю, услышав. По телу мерзкий озноб пробегает, становя дыбом волоски на загривке.
Черт…Не дерутся же они там?!
Помедлив, я разворачиваюсь на лестнице и иду на звук. Зайдя в гостиную, понимаю, что голоса доносятся из отцовского кабинета. Направлюсь туда, стараясь ступать бесшумно, хотя, судя по становящимся всё громче крикам, меня могут не заметить, даже если я настежь распахну дверь и рухну на ковер.
Уже слышу обрывки слов, и от их смысла на коже выступает липкая испарина, а сердце частит в груди болезненно и мелко.
– Сколько я прощала тебе твоих баб! Терпела бесконечно! Делала вид, что верю в эти твои несчастные "командировки" и "совещания"! – надрывно причитает мать, – Меня спрашивали, намекали, а я только улыбалась и строила из себя дуру! Ради тебя! Ты же просил меня не уходить! Умолял! И ты обещал мне, что это все между нами останется! Обещал!
– Рита, ситуация изменилась…– глухо вклинивается отец.
– Изменилась?! Что изменилось? Что?? То, что ты совсем потерял стыд?! Меня вчера буквально завалили фото и видео, как ты сосёшься с этой шмарой на корпоративе "Металлоинвеста" в Челябинске. Сотни людей там, на глазах у всех!
– Не называй ее так, – только и рычит отец с угрозой.
– А как?! Как я должна ее называть?! – взвивается мама, – Лезет к женатому мужику, у которого трое детей! И ты…Я просто не понимаю! Хоть бы молодая какая-то, красивая… Но эта! – и в голосе матери сквозит неподдельное отвращение, – Потасканная, с такой репутацией! Какая-то третьесортная то ли актрисулька, то ли проститутка…А наверно все вместе! Что ты нашел в ней?!
