Москва, Кропоткинская площадь
9 декабря 1931 года
Огромная, более трехсот ярдов в диаметре и не менее восьмидесяти футов в высоту, гора обломков возвышалась перед глазами – битый кирпич, вперемешку с досками, кусками бетона и позолоченными фресками. В любой другой ситуации Антон все бы отдал за то, чтоб поучаствовать в раскопках подобного сооружения. Там можно было найти обломки древней культуры, исчезнувшей с лица Земли тысячи лет назад. Найти ритуальную посуду, кувшины и фрески с остатками росписи. И потом, тщательно очистив их от пыли веков, разложить под яркой лампой в кабинете. Заварить горячий, крепкий до черноты, сладкий чай и спорить с коллегами о происхождении и назначении того или иного предмета.
Но возвышающийся перед ним курган не был тысячелетним. И курганом, по сути, тоже не был. Это была громадная куча строительного мусора, и, если быть точным, ей было всего два дня. Мусора оставшегося от того, что еще несколько дней назад было самым большим московским Храмом. Да и сам Антон был не в археологической экспедиции своего родного Ленинградского института. А был он з/к номер 568/31к, статья пятьдесят восьмая прим. Десять лет исправительных работ.
– Подъем!!! Перекур окончен, – голос десятника вырвал Антона из дремы, – Эй, Академик, ты заснул что ли? Или окочурился? Академик!
– Это я Академик, меня так зовут потому, что я аспирант, – Антон встряхнул головой и окончательно проснулся. – Я не сплю, просто устал, – Он поднял руки с замотанными в кровавые тряпки ладонями и показал десятнику. – Я не могу больше возить тачку!
– Все устали, чай не в Париже тебе контрреволюцию устраивать, вражина. На вот, иди, кайлом поработай! – десятник бросил Антону кирку. – Эй, на вахте, пропустите Академика в завал. Пусть там камни долбит.
Два часовых, молоденькие, с не ведавшими еще бритвы лицами, расступились, и Антон, с трудом волоча за собой кирку, спустился в подвал. Там было немного теплее, чем наверху, и, самое главное, не было пронизывающего до костей ветра.
– Да, умели строить, – Антон огляделся вокруг. Почти век назад построили, а как стоит. Все вокруг обложили взрывчаткой, в соседних домах повыбивало окна, посыпались потолки, а подвалы целые стоят. В голове проносились мысли: “кладка кирпичная, столбовая, трехрядная, используется в основном для укрепления подземных тоннелей и сводчатых конструкций. Впервые была применена…” – как будто читал лекцию студентам. Да кому все это интересно, уже никому ничего не расскажешь, все равно завтра, максимум послезавтра, умру. Он дошел до конца прохода, и, стиснув зубы от боли в истертых руках, начал долбить стену. Кирпич был крепкий и крошился крайне неохотно.
Подошедший гужевик накидал полтачки кирпича и встал рядом с Антоном.
– Ты, Академик, давай лучше работай. Бугор сказал, план не дашь, всей бригаде пайку срежут. А если так, то – сам понимаешь, не жить тебе. – Он докидал оставшийся кирпич в тачку и потолкал ее к выходу. Антон забил киркой еще сильнее, стальное острие высекало из неподатливого кирпича искры, но на пол падали лишь небольшие кусочки.
Неожиданно конец кирки провалился и глухо звякнул металлом о металл. Антон потянул кирку на себя, и вместе с ней из стены выпал тряпичный сверток. Воровато оглянувшись, он сунул сверток за пазуху. Вдруг клад, червонцы там золотые, или еще что-либо ценное. Можно будет выменять на пару кило хлеба и сахара, это позволит протянуть еще несколько недель.
Гужевик еще только подходил к выходу из подвала – значит, он будет один еще минут десять. Антон сел на корточки и, аккуратно достав сверток, развернул тряпицу. Матовый диск, молочно-белого цвета, полдюйма толщиной и примерно три дюйма в диаметре. На лицевой стороне изображен треугольник, на вершинах которого расположены животные: белка, единорог и журавль. «Все-таки привычку описывать найденное как для записи в журнал не выбьешь даже годами ГУЛАГа»– подумал Антон.
