– Света! Свет! Светка, ты где?
Женщина в высоких резиновых сапогах бодро шлепала по грязи,
остановилась, сняла платок, вытерла пот со лба, заглянула в
открытое окно.
– Света, там такое дело, у Парамоновых козу третий день рвет! Ты
где?
Даже сквозь музыку в наушниках было слышно этот крик. Света
выругалась про себя, сунула ложку вареной гречки в рот, запила
кефиром.
Было все отвратительно невкусно, несолено и несладко, но Света
добросовестно жевала, прикрыв глаза, пытаясь расслабиться в свой
положенный по трудовому законодательству обеденный перерыв. Ей
казалось, что на гречку ее организм уже выработал защитную реакцию
отторжения, и ее начинало тошнить.
Но Светочка худела.
Количество попыток перевалило за двадцать, но вес все стоял на
месте, либо снижался, но потом все равно прибавлялся, и весы
показывали девяносто килограммов, это было до слез обидно.
Светлана Калинкина в возрасте двадцати пяти лет имела очень
яркую внешность. То, чем она гордилась, было выше пояса, точнее,
это была голова с пышной копной темно-рыжих вьющихся волос, зеленые
глаза и красивая улыбка.
На этом все.
Всего остального было слишком много. Рост почти метр восемьдесят
и пятьдесят четвертый размер одежды. Нет, при таком росте она не
выглядела пухлым гномом, и ей нравилась грудь, но хотелось бы
добраться до пятидесятого размера. Так сказать, стать совсем
красивой везде.
На дворе весна, хочется легкости, воздушности, но гречка вот уже
неделю стояла поперек горла, а доярки постоянно угощали
пирогами.
– Света!
– Господи, да чего ей надо? – Калинкина пробубнила, выключила
музыку, убрала наушники.
Девушка посмотрела вниз, с высоты козырька административного
здания фермы, точнее, отдельной его постройки, было хорошо видно,
как Варвара месила майскую грязь, обмахивалась платком, не давая
Светлане поесть и позагорать.
– Варвара!
– О, господи, ты чего там делаешь?
– Варвара, что за паника?
Молодая женщина прикрылась ладонью от солнца, отошла на два шага
назад, как раз в огромную лужу. Весна в их краях выдалась ранней, в
марте все начало таять со страшной силой, в апреле зарядили дожди,
поднялась вода в речке, размыло все дороги, даже подтопило часть
Косогор.
В начале мая вылезло адское солнце, оно жарило так, что впору
было доставать купальники, но все ходили в сапогах и месили грязь,
было не до загара.
– Так это, у Парамоновых козу рвет.
– Рвет на части?
– Тошнит.
– Давно?
– Третий день, говорят.
– Она гречку не ела?
– Гречку? Зачем гречку?
Варвара не поняла вопроса, вновь повязала платок на голову,
посмотрела на деревенского ветеринара, что сейчас в очень
откровенном декольте загорала на крыше. Странная она была, молодая,
яркая, а приперлась в Косогоры работать.
– А чем они ее кормили?
– Я не знаю.
– А зачем ты тогда пришла?
– Так тошнит ее.
Это было логично.
Света устроилась удобнее, снова взяла в рот ложку гречки,
прожевала, задержав дыхание, ее саму сейчас стошнит, как
парамоновскую козу. Девушка надела футболку, собрала волосы,
спустилась по лестнице на землю, посмотрела на Варвару.
– Почему они сами ее не привели, я что, должна за каждым козлом
в деревне бегать, или он с температурой лежит?
– Там коза.
– Не суть.
– Так старенькие они, а козу жалко.
– Я сейчас, сумку возьму, и пойдем спасать козу.
Убрав телефон в задний карман джинсов, Света пошла в здание, что
хорошо было в деревне, так это то, что не нужно было
выпендриваться, втягивать живот, скрывать все свои складочки, от
которых деваться было некуда. Можно было свободно ходить в чем
угодно, в Косогорах всем наплевать на твой стиль, главное, чтоб
было удобно и немарко.
– А ты слышала, Семен Николаевич приехал опять с женой? Баба Зоя
пироги пекла вчера весь день.
