– Люблю тебя, Ленка! Обожаю тебя, –
выдыхаю я с последним толчком, скатившись на покрывало,
расстеленное прямо поверх соломы. И снова прижимаю девчонку к
себе.
Ну какая девчонка? Уже жена! Завтра
свадьба. Во дворе мерно стучат молотки. Рабочие устанавливают
халабуду. Прилаживают шатер и помост, на котором мы с любимой
обменяемся клятвами. Я свою уже придумал.
Лена, люблю тебя до неба и буду
любить вечно!
– Надо идти, – шепчет она, ластясь
ко мне. Трется сиськами о мою голую грудь. И вздыхает тяжко. – Тетя
Света ругаться будет…
– С завтрашнего дня тетя Света
отменяется, – смеюсь я, утыкаясь носом в шелковистые русые
волосы.
– А кто вместо нее? – приподнимается
на локте любимая.
– Мама Света. Мама Оля, – мотаю я
головой. – Мы теперь одна семья.
– У меня язык не поворачивается, –
признается Лена.
- Ничего, привыкнешь, - бросаю
торопливо и отвлекаюсь на тренькающий сотовый.
– Вы где, Олежка? – выдыхает в
трубку сестра Маша. – Тут какие-то люди приехали. Тебя
спрашивают…
– Какие еще люди? – тяну
удивленно.
– Очень странные. Говорят, из
Тюмени, – огрызается сестра. А я подскакиваю с сеновала.
– Надо идти, Лен. Друганы мои из
училища прикатили. Идем, познакомлю, – натягиваю штаны и футболку.
– Давай быстрее. Они могут такие номера отколоть. Нужно родаков
спасать.
– Предусмотрительный мой. Надежный,
– улыбается Лена. С платьем и полотенцем отходит в дальний угол
сарая. А потом возвращается уже одетая и причесанная.
– Олег, ты потом убери. Я там, около
лопат полотенце оставила. А то твоя мама догадается…
– Она и так знает. Все спрашивает,
когда уже внуки будут, – фыркаю я. Крепенько целую невесту и веду
ее знакомиться с сокамерниками по военному училищу.
– А они тоже во Владивосток по
распределению едут? – спрашивает Лена полушепотом.
– Не-а. Вадька – в Саранск, а Глеб –
в Питер, в академию, – мотаю головой. Выворачиваю из-за дома и
останавливаюсь как вкопанный.
По двору ходит незнакомый мне
коренастый мужик. Крепкий, жилистый, усатый. Его бы я точно
запомнил. А на скамейке сидит беременная женщина. Отекшая.
Одутловатая и растерянная.
– Это к тебе, Олег, – с помоста
хмуро бросает отец, отложив молоток в сторону. И мать с крыльца
смотрит насупленно.
– Ты ее знаешь, сыночек? – тянет
жалостливо. Руки к груди прижимает. И вся уже идет красными
пятнами. Видимо, давление шарашит. А ей нервничать никак
нельзя.
– Нет, – отрезаю холодно. Но на
всякий случай завожу Лену за спину. Прикрываю от незваных гостей и
от беды, уже нависшей над нами.
– Ой, не знает он! Вы на него
посмотрите! – всплескивая руками верещит ярко накрашенная женщина с
высоким хвостом. – Дитя заделал, и не знает! Нет, вы только
поглядите на него! Оксана, дочка! Что сидишь-то? Что сидишь? –
вопит она на радость нашим соседям.
Те уже и в калитку заглядывают, и
из-за забора пялятся.
– Олежка, – встает ко мне навстречу
глубоко беременная девица. Месяц так восьмой, или девятый. – Мы же
с тобой… Как же так? – всхлипывает жалобно. И в этот момент я узнаю
ее.
Узнаю, мать вашу!
– Привет, Оксана, – выдыхаю
инстинктивно. – Ты зачем приехала?
– Ну как же… Ребенок твой. Я же до
тебя ни с кем не была, – причитает она, придерживая рукой тяжелый
живот. Убирает за ухо растрепавшиеся блеклые пряди. А за спиной
словно раненая вскрикивает Лена.
– Олег? Это правда? Ты ее знаешь? Ты
с ней… – невеста моя становится рядом и сыплет вопросами, как
дробью.
– Да, но… – мямлю я растерянно и
зачем-то добавляю по дурости. – Ничего не было, Лен…
– Ну как не было, Олежка? –
глуповато улыбается Оксана. – Мы с тобой весь последний семестр
продружили…
– Нет, не дружил я с тобой, – бросаю
отрывисто. Хочу взять Лену за руку, объяснить… Но моя любимая в
ужасе шарахается от меня, как от прокаженного.
