Академия Спектрхольм стояла твёрдо на земле, словно сама гора решила принять форму знаний. Её башни были сложены из камня, вынутого из недр мира ещё до того, как люди научились писать. Лианы, покрытые светящимися цветами, оплетали стены, а воздух был густ от запаха старых книг, трав и магии, которая здесь казалась почти живой.
Здесь учились те, кого раньше называли чудовищами: драконы, вампиры, оборотни… и некроманты. Благодаря указу королевы Элеоноры они больше не прятались в тени. Их сила стала инструментом, а не проклятием. Хотя для некоторых – всё ещё загадкой, опасной и не до конца понятой.
Ева Сотирия Лоран, тервенийка с кожей цвета лунного фарфора и волосами, как ночь, усыпанная звёздами, сидела в своём любимом кресле, обхватив колени руками, и жевала кусок шоколадного торта так, как будто могла разгневаться через зубы. Шоколад таял на языке, но не мог заглушить тот странный коктейль внутри – гнев, раздражение и усталость, смешанные в одну взрывоопасную смесь.
– Ненавижу первокурсников-оборотней, – пробормотала она, глядя на перевёрнутый стол в дальнем углу комнаты, где всё ещё дымился след от когтей. – Они способны превратить лекцию по этике некромантии в полномасштабную войну между видами.
Посох в её руках задрожал, череп на набалдашнике со скрипом открыл пасть:
– Хочешь упокоиться раньше времени? – прошелестел он, его голос был хриплым, как шёпот старых свитков.
– Не сегодня, Морган, – вздохнула Ева, потирая виски. – У меня ещё есть силы их ненавидеть.
Дверь без стука распахнулась, и внутрь вплыла Ашари – кизьера с глазами, как расплавленное золото, и улыбкой, которая могла обмануть даже демона. В одной руке она держала чайник в форме тыквы, в другой – что-то блестящее и подозрительно фаллически изогнутое.
– Принесла успокоительное, пока ты не решила воскресить этих щенков, чтобы убить снова, – заявила она, ставя чайник на стол и с грохотом бросая предмет перед Евой.
Та подняла бровь:
– Это что?
– Мои демоны опять «творят», – ответила Ашари, сделав ударение на последнем слове. – Похоже, Тайрон Дайгх уверен, что это древний артефакт для снятия напряжения. Может, протестируешь?
Ева фыркнула, пряча лицо в ладонях, но уголки губ сами собой поползли вверх.
– Иногда мне кажется, что я единственная, кто пытается сохранить хотя бы видимость порядка в этом цирке. Некромантка, создающая парфюмы вместо зелий, целитель, который лечит оборотней… Что дальше? Кто-нибудь начнёт готовить зелья любви в форме сердец?
– Да уже начал, – Ашари уселась рядом. – Ты просто не знаешь, потому что слишком занята тем, что делаешь свои духи. Как успехи?
Ева замялась. Пальцы машинально потянулись к пузырьку с едва уловимым запахом мяты и нероли. Запах был правильным… почти. Но чего-то не хватало. Чего-то важного.
– Это для Меррик, – наконец сказала она, чуть помедлив.
Ашари прищурилась. Она знала, как много Меррик для Евы значит. Изумрудная драконица была её первой настоящей подругой, тем существом, кто принял Еву такой, какая она есть – тервенийку с запретной кровью, чья магия вырывалась наружу, когда она злилась или боялась. Меррик защитила её однажды от толпы, кричавшей: «Чистокровный ублюдок!»
С тех пор они были вместе. Подруги. Партнёры по исследованию магических ароматов. Соратники. И ничего большего.
– Я хочу сделать что-то особенное, – продолжила Ева. – Она всегда говорит, что мои духи пахнут как воспоминания, которые ещё не случились. Думаю, этот будет о ней. О её силе. О её свободе.
***
В это же время в мастерской артефакторики группа студентов собиралась вокруг длинного стола, заставленного кристаллами, проводами и странно мерцающими жидкостями.
– Сегодня мы говорим о границах, – начала Ашари, стоя у окна с лучом закатного света на плечах. – Границах формы, функции и этики. И, конечно, о том, как их нарушать с пользой.
