— Я дома! — кричу с порога, раскидывая кроссовки в разные
стороны.
Уберу позже, а пока лечу в комнату, чтобы обнять папу, которого
не видела целый месяц.
Целый месяц он был в командировке за несколько тысяч километров,
и мы все по нему безумно соскучились!
— Папа, — выдыхаю, когда после короткого стука и глухого "да"
влетаю в родительскую спальню. — А это... Зачем? Опять
вызывают?
Мой отец редкий специалист в области настройки медицинского
оборудования, поставляемого в нашу страну одной японской
фирмой.
Он даже ездил к ним обучаться! А теперь сам обучает персонал в
клиниках, которым повезло поставить такие аппараты.
Уголки губ тут же опускаются от разочарования: снова... Снова
ужины втроём и редкие телефонные разговоры из-за разницы во времени
и ненормальной занятости родителя.
— Ник...
Папа не обнимает меня в ответ, хотя я льну к нему со всей
силой.
Да я же ради его приезда прогуляла целую консультацию, соврав
куратору, что прихватило живот.
Вообще-то я не из врушек, но сегодня сама ситуация обязывала:
папа вернулся!
Вздрагиваю от того, как тихо произносится моё имя и, наверное,
понимаю всё раньше, чем озвучивается страшная правда.
Просто не верю в неё до конца и отрицательно трясу головой всё
то время, пока отец заканчивает сбор вещей, застегивает "молнию"
чемодана и выкатывает его в коридор.
Пока молча одевается и выходит, неслышно закрыв за собой
дверь.
Тихо-тихо...
Как трус.
Только оставшись одна посреди оглушающей тишины, я сползаю на
корточки и закрываю ладонями лицо, мечтая просто не просыпаться
утром, чтобы этого дня не существовало. Промотать бы его...
— Ник?
Мягкий голос мамы возвращает в реальность. Конечности затекли от
неудобной позы, но ч всё равно не меняю её. Боль в мышцах хотя бы
немного компенсирует боль внутри.
Оказывается, предательство — это очень больно!
Смотрю снизу на маму, свою сильную маму, и понимаю, что она
знает.
Конечно, знает, ведь ещё только обед, а она уже дома.
Причина, чтобы отпроситься с работы, должна быть слишком веской,
и это точно не завершение папиной командировки.
Нет, мама его ждала, очень! Мы с вечера готовили его любимые
блюда и натирали квартиру до блеска... Как оказалось, зря.
— Ушёл, — шепчу то, что и так очевидно.
— Я... Знаю, Ник. Знаю.
Мама присаживается рядом и гладит меня по волосам, а я всё ещё
не хочу верить.
Ушёл... Просто взял и ушёл...
Чуть позже, когда мы перемещаемся с холодного пола в кухню, мама
рассказывает немножко подробностей. Тех, о которых знает сама.
Папа не просто отказался от нас, он уехал в другую семью.
Не было командировок последний год, он просто не нашёл в себе
смелости признаться сразу, поэтому выдумывал.
Поэтому его отъезды стали чаще и длительнее, а общение с
нами...
— Вике надо сказать. Не знаю, как...
Мама проводит рукой по волосам и с тоской смотрит в окно.
Вике надо сказать, да.
Это моя младшая сестра и она обожает отца, наверное, больше всех
на свете. Она похожа на него как две капли воды внешне и
характером, а ещё у неё сейчас переходный возраст и несчастная
первая любовь.
Мы целую неделю слушали её всхлипывания по ночам, потому что
одноклассник предпочёл моей сестре другую девушку и позвал с собой
на выпускной.
А теперь ещё отец...
— Пусть сам говорит, — выпаливаю зло, и тут меня прорывает.
Слёзы, которых не было, стекают по щекам и подбородку, как
водопад, но я даже не делаю попытки избавиться от них. Утыкаюсь
лбом в мамино плечо и плачу, плачу, плачу...
От обиды, унижения, страха, неопределённости и тоски. Тоски,
которая сжимает сердце с каждым новым всхлипом.
***
Спустя 3 месяца.
Вагон размеренно покачивается, увозя нас дальше и дальше от
родного города.
Вика, забравшись наверх, делает вид, что спит, но её крепко
сжатые губы выдают, что она переживает ничуть не меньше.
