Глава 1
Над белым полем зависла луна, освещая два силуэта. Мужчина в высоких валенках с калошами покрывал тенью распластанную на снегу женщину. Шапка из лисьего меха свалилась прямо в снег, черные волосы волнами раскинулись по снегу. Подведенные жирными черными стрелками глаза не мигая смотрели мимо мужчины прямо на луну.
Мужчина потрогал пульс, рука еще теплая, но ночная гостья уже не дышала. Шурик оставил гостью на месте и пошагал по следу, его рыжий пес понесся вперед к пролому в высоком бетонном заборе. Где заканчивались следы от чьих-то подшитых валенок и начиналась колея, оставленная мотоциклом. Колька всмотрелся в ночь, луна как раз скрылась за облаком, ничего не увидел и вздохнул. Надо было возвращаться в сторожку и звонить в милицию. Потом тихую территорию базы нарушат мужские голоса, шум автомобильных двигателей и лай местных собак. Беднягу увезут под утро, а Шурик, закончив дела останется дежурить здесь почти на 30 лет. Сегодня он тоже на посту.
Глеб разложил на столе прихваченные из дому лоточки с обедом. Котлеты, картошка в мундирах. 2 яйца вкрутую. Три огурца, 2 помидора.
Он раскрывал лоточки и ставил их на стол, даже не подозревая что каждое движение пристально провожают глаза из неведомого Глебу времени и пространства. Тот, кто наблюдал за Глебом, отмечал, что в меню «тормозков» за 30 лет ничего не изменилось. Глеб же удивлялся сам себе.
Еще месяц назад 12 часов 00 минут он посчитал бы ранним утром, а теперь это время обеда. За месяц изменилось все что в течение 20 лет считалось правильным и неизменным. Садиться за компьютер вечером и укладываться спать с первыми лучами солнца. Маня время от времени принималась хитростью изменить его режим. Начинала издалека, дескать ты дорогой, перепутал день с ночью, как младенец. Надо перестраиваться, все главное происходит днем. Но Глеб сражался за свое право жить совой и заниматься любимым каналом исключительно в ночном одиночестве.
Спать ночью и активно действовать днем теперь он учится заново. И неожиданно для самого себя странным образом скоро привык к новому расписанию. И что любопытно – новый режим сна и бодрствования подменил саму философию его жизни, по крайней мере на этом этапе.
Здесь он пытался соединить несоединимое, творчество и грубую техническую работу. Казалось бы, ну что можно снять на территории бывшей плодоовощной базы, пусть даже площадью в 700 соток? Стандартные корпуса складов, наземных и углубленных под толстым слоем земли? Заасфальтированную когда-то территорию? Порой база казалась безлюдной, до тех пор, пока здесь не оживало железнодорожное движение. В обшарпанных вагонах доставляли товар, их подтаскивали к пандусу и с разгрузкой риса, писчей бумаги или еще чего ни будь неведомого, на территории начиналось движение. Длилось несколько часов, а потом затихал шум, оседала пыль и всё снова впадало в кажущуюся спячку. Однако Глеб, умудрился сделать несколько роликов. Как маленький трактор перетаскивает вагоны, как лихачат на карах грузчики. В видеорядах не было интриги, и от их просмотра не замирало сердце. Если бы только камера могла фиксировать второй и даже третий план будущей или прошлой жизни на этом пространстве, тогда дааа. И сердце бы ухало и глаза зажмуривались. Но современному человеку не дано видеть слои времени. О самых близких событиях 20-30 лет могут рассказать старожилы. О дальних 70-300 историки, если конечно не соврут. Хотя и работы Глеба, за 18 лет тоже уже стали историей, в некотором смысле его личной. О довоенной жизни Европы с её ухоженными городами, садами. Включать камеру стало привычкой, он снимал все что вокруг – рельсы, изношенные вагоны, старые корпуса овощной базы, башмаки для фиксации вагонов.
