Но кроме бед, непрошеных бед,
Есть в мире звёзды и солнечный свет,
Есть дом родной и тепло огня,
И у меня, есть ты у меня.
Леонид Дербенев, 1976
Визг шин, металлический грохот и внезапно повисшая тишина. Харпер тут же заозирался по сторонам, резко усаживаясь на кровати и не совсем соображая, что только что услышал. Этих звуков здесь просто не может быть, это какая-то ошибка или кошмарный сон. Тусклый лунный свет проникал через окно, на первом этаже горел свет даже после отбоя, как и было установлено правилами.
Здесь никогда не должно быть темно. А еще здесь никак не могло оказаться чужаков. В Сумеречном приюте их просто не может быть.
Подскочив с кровати, парень бросился к окну и наклонился к стеклу так близко, как только смог, разглядывая полумрак лесного массива, раскинувшегося возле дома. Бесполезно, слишком темно. В черном отражении он видел свои испуганные синие глаза, а снаружи – только квадрат оранжевого света, проникавшего через окно на первом этаже. Секунды ожидания тянулись. Черт, что там только что произошло?!
Опершись на подоконник, Харпер щелкнул оконной задвижкой и высунулся едва ли не по пояс. Холодный ночной воздух скользнул по обнаженной коже спины, ночная влажность тут же заполнила легкие. Со стороны заповедного дуба тяжелым металлическим шагом пересекал поляну Ник, который каждую ночь патрулировал границы их маленького излома. По спине Харпера побежали мурашки, но ночная прохлада здесь была совершенно не при чем.
Друг нес кого-то на руках. И этот кто-то – чужак, раненая девушка, незнакомка.
О, нет…
Поспешно натянув джинсы и зашнуровав кеды, Харпер на бегу накинул футболку и бросился по огромной деревянной лестнице на первый этаж, где входная дверь переходила в столовую. В голове цветастым ворохом проносились мысли, односложно мелькая перед глазами.
Разве Сумеречный приют не находится в петле параллельной реальности?! Разве сюда хоть кто-то может попасть?! Господи боже, почему мы влипаем в какую-то ерунду, когда еще накануне обсуждали, что наконец-то заживем здесь спокойно?!
Интересно, у меня остались еще бинты?!
В следующую секунду дверь распахнулась, с грохотом встретив противоположную стену. Слегка пригнувшись, чтобы не сбить головой балку, Ник вошел внутрь, выпрямляясь во весь свой исполинский рост и осторожно придерживая металлическими руками свою ношу.
– Помоги, – коротко попросил он. Металлический бас звучал тревожно.
– Неси ее наверх. – Харпер сорвался с места и бросился обратно к лестнице. – Я сейчас.
Джессика спала и не спала одновременно, тело дергалось, покрывшись испариной. Перед глазами снова вставала точка на GPS-навигаторе, виднелся пруд, зажженные лампочки и странные темные существа, обступавшие небольшую опушку плотным кольцом. Это место звало ее, невесомый шепот ветра, путавшегося в листве деревьев постоянно повторял одно и то же:
Сумеречный приют, ты нужна Сумеречному приюту.
Это видение приходило к ней уже больше месяца.
Джессика привыкла к тому, что у мегаполиса своя энергетика, почти приспособилась к его гулу. Только здесь она могла спрятаться от пророческих снов и кошмаров, которые ни к чему не приводили. Город слишком сильно бурлил, заглушая любые экстрасенсорные способности, огромное количество мест смешивались в густую тусклую кашу, которая зудела в голове, но и не отвлекала яркими вспышками видений.
Депрессия, конец университетской унылой жизни, где она училась на документоведа, новая работа. Джессика не могла точно сказать, что послужило триггером для нового видения о Сумеречном приюте, возникшего даже в самом центре мегаполиса. Однако оно распиливало мозг подобно циркулярной пиле, не давая сосредоточиться. Сначала это было единичное случайное видение, четкое и удивительно притягательное как полотно в картинной галерее. Но видение разрасталось в ее мозгу подобно инфекционной болезни – легкое першение переходило в воспаление легких. Обычные картинки в голове сменялись реалистичными снами, в котором невидимая рука трясла ее за плечо, указывая путь к совершенно непонятной точке на карте. Что-то потустороннее, не связанное с привычной реальностью. Сначала оно пугало, затем злило, а потом превратилось в что-то вроде постоянно ноющей мышцы, к которой со временем привыкаешь.
