В широком коридоре с серыми стенами было темно и пусто. В любой
другой день я рисковала бы нарваться на кого-то из сотрудников
«Верге-Лайн Корпорэйшн», карьеристов в компании будущих
родственников достаточно, но, понятно, не в новогоднюю ночь.
Тишину нарушал лишь цокот моих каблучков, поэтому я
предусмотрительно скинула ботильоны и переобулась в мягкие балетки,
которые до этого держала под мышкой. Нет уж, сюрприз так
сюрприз.
Обувь пришлось оставить в коридоре. На обратной дороге заберу.
Ну, или Клара потом пришлёт. То, что это моё, она поймёт.
Потому что держать в руках бутылку шампанского, коробку с
клубникой в шоколаде и ботильоны – это уж слишком.
Так поздравлять женихов с важными контрактами не ходят.
Я бегло осмотрела себя, проходя мимо зеркала, – гладкие, как
шёлк, светлые локоны рассыпаны по плечам, шубка приспущена с одного
плеча, белоснежное платье-футляр. Идеально. Впрочем, иначе и не
было. С колыбели.
Единственная вольность, которую позволила себе, – серпантин и
«дождик» на плечах – праздник ведь! Мама была бы мной довольна.
Генри, конечно, предпочитает красное, и платье его любимого цвета
уже ждёт дома – переоденусь, прежде чем отправляться в «Клэйм
Холл». А для предновогодней суеты – белое – самое то. Меня сегодня
не раз и не два Снегурочкой обозвали. А с двумя маленькими
девочками даже сфоткалась, поддавшись на уговоры (с папами,
понятно, не стала).
Подходя к кабинету с табличкой «вице-президент», я улыбнулась.
Из-под двери пробивается полоска света. Единственный свет на
всём этаже. Это я ещё из такси увидела. Генри, довольный, как слон,
объявил в трубку, что контракт у него в кармане и он ждёт не
дождётся, когда, наконец, закроет офис и приедет за мной, чтобы
вместе уже ехать в ресторан, где нас ждут семьи, друзья,
бизнес-партнёры.
Я придумала лучше: поздравлю жениха прямо сейчас, он заслужил.
Год к этой сделке готовился! И его любимый брют 1988 года я давно
купила, чтобы открыть вместе по очень-очень важному поводу.
Так что…
Чем ближе я подходила, тем больше к моему радостному
предчувствию примешивалась тревога.
Захотелось вдруг развернуться и покинуть офис так же тихо и
незаметно, как вошла. Поехать домой, где мои летние вещи уже
упакованы в чемоданы: у нас свадьба через неделю, и сразу после
торжества мы летим на Мальдивы. Только вдвоём… Захотелось вдруг
переодеться в красное платье – подарок Генри – и «респектабельно и
послушно» (это папино выражение!) ждать, когда за мной приедет
жених…
Но почему-то казалось, я совершаю какую-то ошибку.
Непоправимую.
Которая разделит мою жизнь на до и после.
Я потрясла головой, поморгала. Глупости какие. Откуда вообще эти
мысли? Правильно папа говорит: у женщин талант сделать проблему из
ничего, самим поверить, самим обидеться.
Чувствуя себя волнительно и совсем чуть-чуть глупо, я нажала на
ручку двери, и та бесшумно распахнулась.
Генри – мой любимый Генри – был, конечно, здесь. На рабочем
месте. За столом.
Уставший (что неудивительно – он только что получил
многомиллионный контракт!) и довольный (что, опять же,
неудивительно)!
Генри сидел за столом, боком, голову откинул на высокую кожаную
спинку. Если бы глаза жениха были открыты, он бы меня заметил.
Но глаза его были закрыты.
А лицо жениха было расслабленным и напряжённым одновременно. С
застывшей маской какого-то болезненного блаженства.
Моё внимание вдруг привлекло движение внизу. Я опустила взгляд и
часто заморгала: из-за массивного дубового стола торчал (нет,
скорее, выглядывал) пушистый заячий хвостик.
Это что ещё за заяц?!
Буквально несколько секунд понадобилось мне, чтобы разглядеть,
что этот самый хвостик венчает шортики, настолько облегающие, что
можно запросто перепутать с трусиками. Нежно-розового цвета. Под
круглой, виляющей из стороны в сторону аппетитной женской попкой –
женские же ноги в белых, в сеточку, колготках и розовых туфельках с
помпонами…
