Топор
По деревенским меркам, Лида была уже в солидном возрасте- тридцать два года. С замужество и детьми не получилось- уже три года, как она переехала от мужа, обратно к матери.
Михаил на каждом шагу твердил, что выгнал жену из-за того что не могла родить ему детей, но односельчане знали- Лида побила его перед уходом и сама собрала вещи. Просто все молчали, что бы не разозлить женщину. Такая -любого может ударить. А слухи которые муж распускал- не опровергала. Доля правды там была.
-Ой дочка… Характер у тебя не сахар! Ты у меня вон какая красивая, видная, да мужики боятся к тебе подойти- не кулаком, так словом ударишь так, что-хоть стой, хоть падай.
-Да леший с ними, с мужиками. Жалко, что детей не могу иметь. Так мечтала о сынишке. Каждое утро просыпаюсь и представляю -вот был бы у меня сынок, разбудила бы его сутра, на руки взяла бы…Я и замуж-то вышла из-за этого. Не судьба.
Лида грустно завтракала пятью яичками с хлебом посыпанным зеленым луком, запивала кружкой молока и шла на ферму, где она работала дояркой. С тоской смотрела на домохозяек, что сидели дома с тремя, а то и с пятью детьми, завидовала их счастью, их синякам под глазами, от недосыпа.
У Николая померла вторая жена. После родов еле встала, ходила вся бледная, хилая, да и слегла. Почти год непонятная хворь мучала молодую женщину, а потом и вовсе забрала.
Поговаривали, что мать Николая, Еремеевна, с черными силами водиться – обоих невесток в могилу свела, то ли порчей, то ли отравой какой. Остался мужик с двумя мальчишками на руках -одному четыре года, другому-только вот годик исполнился.
Лида, как только прознала про это, пошла после работы к Николаю в дом. Пришла как есть- в переднике, да в будничном платье постучала в ворота. Николай вышел с топором в руке-крупный, под два метра, смурной, молчаливый. даже не поздоровался, взглядом, кивком спросил, мол -чего надобно?
-Николай, про беду твою узнала. Ольгу жалко конечно, но мальчишкам без женской любви худо будет. Да и тебе тяжело. Мать-то у тебя уже не молода. Если надумаешь-скажи, замуж за тебя пойду. Мальчишек-как родных буду любить.
Мужчина несколько минут смотрел вдаль, поверх Лиды.
-Ты пока ответ не давай, сгоряча, подумай, хорошо?
Николай кивнул и зашел во двор.
Мама Лиды, как только услышала от дочери, что та сама к мужику ходила в дом-схватилась за голову.
-Какой позор! Скажут, вот ведь как замуж охота – сама пошла предлагать.
-Цыц, мать! Мне бог не дал сынишку, а тут их двое сразу.
-Ты хоть понимаешь какого это, чужих детей растить? А не примут тебя, что делать будешь?
-Примут. Я их полюблю, а дети чувствуют всё.
-Ты хоть знаешь, про свекровку будущую твою, Еремеевну, что болтают? Уморила она жен Колькиных. Он хоть и богатырской силушки, да матери своей наперекор ничего не говорит, чтит её, не то что некоторые!
Женщина с обидой глянула на дочь.
-Не боюсь я её. Сыновья там мои, сердцем чую.
На второй день был, с самого утра, к дому Лиды приехал на лошади запряженной в телегу, Николай. Лида была уже готова- обняла мать, покидала мешки с одеждой и поехала в новый дом.
На крыльце их встречала мать Николая, с двумя пустыми ведрами. Не поздоровавшись с молодой женой, отдала ведра сыну и обиженно пробасила.
-Пока ты ерундой занимаешься, мне даже самовар не с чем поставить!
Взглянула на Лиду.
-Заходи, раз пришла.
Лида пропустила мимо ушей "приветливую" встречу свекрови и скорее поднялась в дом -увидеть мальчишек. Картина была грустная-один худенький мальчик, по виду не больше трех лет, бледный и болезненный, качал в люльке другого, годовалого. Ребенок в люльке был тоже, очень худой и вялый. Его глаза равнодушно и без интереса к жизни были направлены на потолок. Судя по всему, он был промокший и уже замерз, в еле натопленном доме.
