Пролог
Понедельник — день тяжелый, особенно
если он начинается еще с ночи воскресенья.
— Не сопротивляйтесь, Розали! —
Сильные мужские руки засовывают меня на заднее сиденье, я всячески
оказываю сопротивление, цепляюсь за автомобильную дверцу и упираюсь
каблуками в металлический порожек.
— Отпусти, сволочь! Ты порвал мне
костюм, — шиплю кошкой на двухметровое недоразумение в лице
охранника-амбала. — Ты хоть представляешь, сколько стоил этот
наряд, урод?!
Мужчина столбенеет на месте и резко
разворачивает меня к себе.
— Розалия. — В его взгляде пожар,
широкая грудь вздымается так, что пуговицы на его пиджаке не
выдерживают и вылетают из петель. — Если бы не моя работа и
долг перед Германом Альбертовичем… — он тщательно подбирает каждое
слово, желваки ходят на суровом лице, ему явно неприятна вся эта
ситуация.
Я со злорадством смотрю в карие
глаза Тимура. Да, я немного пьяна, и мне кажется, что я могу одним
щелчком пальцев сдвинуть эту гору из стальных мышц и кубиков
пресса. Дурная смелость так и лезет изо всех мест.
«А тело у него точно зачетное,
возможно, я бы даже позволила себе зажечь с ним, но… Герман».
Мой братец бдит о целомудрии своей
сестрички. А я? Я просто задыхаюсь. От него. Его чрезмерной опеки.
Поэтому сегодня я сбежала. С подругами. Подсыпала снотворное
охраннику на пропускном пульте, открыла калитку на магнитном замке
и рванула в ночной клуб.
В этом вызывающем костюме
Белоснежки.
И если принцесса из сказки была
невинным цветком, то я в короткой кружевной юбке и тугом корсете на
крупной шнуровке явно нарывалась на мужское внимание со всеми
вытекающими подробностями. Хотя никто из них не знает и даже не
догадывается, что я «динамо». В моей постели не было ни одной
мужской особи. Даже когда я вырывалась на волю из закрытой элитной
школы-интерната в Англии, куда после смерти мамы меня спихнул
заботливый отчим. Я до одури сентиментальная, в моем иллюзорном
мире первый раз — это по любви. Большой и чистой, и можно без
роз.
И никак иначе!
И этот маленький секрет я храню для
того, кто полюбит меня такой, какая я есть. Не за мое положение в
обществе, не за банковский счёт моего братца и наследство моего
отчима.
Наивно, возможно.
Поэтому я скрываюсь за маской оторвы
и стервы. Пусть так и остаётся для окружающих. Так проще.
Всегда.
— А ты ведь запал на меня, правда,
Тимурчик? — Облизываю пересохшие губы и запускаю руки ему под
пиджак, ощущая, как его сердце часто бьется под моими ладонями.
Я давно испытываю терпение
охранников своего братца на прочность: я щеголяю в бикини у
бассейна, загораю топлес и демонстрирую свои девичьи прелести
самыми откровенными моделями пляжной одежды, ловя те самые
плотоядные мужские взгляды. Да, вот такая я! Дурная и сумасбродная.
Правда, лишь иногда. Моментами.
Мне нравится вот так играть на чужих
нервах. Особенно братца, который взялся всерьёз за роль моего
папочки, которого у меня никогда не было. Я мщу? Конечно! И,
вероятно, пожалею об этом.
Иногда мне кажется, что с молоком
матери я впитала чувство ненужности к тому самому, кто меня зачал и
бросил. И сейчас я невольно выступаю в роли соблазнительницы затем,
чтобы растоптать и бросить, обломать любые помыслы на мой счет у
мужской половины человечества.
— Руки убрала и села в машину! —
раздраженно цедит Тимур. — Я не нуждаюсь в жалких подачках, тем
более от такой, как ты!
Я улыбаюсь.
Значит, все делаю правильно, это
работает. Реакция Тимура – лучшая оценка моим поступкам на
сегодня. Я практически привыкла к образу стервы, практически…
— Предложение действует: один, два, три… — загибаю пальцы. —
Пух, — выдыхаю алкогольным амбре ему в лицо. — Ты упустил свой
шанс, красавчик. — Отталкиваюсь от его груди и спиной вваливаюсь на
заднее сиденье автомобиля. Юбка задирается, оголяя мои стройные
ноги — наследство от мамы, как и длинные густые волосы. Тимур
одергивает юбку, захлопывает нервно дверь и огибает машину.
Забирается в салон на водительское место и достаёт смартфон.
