— Что это? — недоуменным взглядом
смотрю на тонкую и хрупкую фигуру своей свекрови — Тамары
Ильиной-Стембольской.
Женщина явно напряжена. Двумя руками
она опирается на дубовую трость с инкрустированной полудрагоценными
камнями рукояткой. Несмотря на хромоту и травму, поставившую крест
на ее карьере балерины, Тамара Александровна до сих пор держит
великолепную осанку и сохранила отличную форму. В ее-то
возрасте!
— Простая формальность, — с
невозмутимым выражением лица проговаривает Ильина. — Брачный
договор.
— Но как же… — чувствую, как губы
немеют и язык не слушается, а в теле пронзительной и жгучей лавой
разливается боль. — На каждой странице убористым почерком стоит
подпись моего Яна.
— Марина, — с нажимом повторяет
женщина, — просто подпиши. Ты же клялась моему сыну в великой и
бескорыстной любви, тогда докажи это на деле.
Я перевожу взгляд на стопку бумаг.
Все буквы пестрят и расплываются, пытаюсь сосредоточиться и
прочитать хотя бы первую строчку. Особенно мешает этот больничный
тошнотворный запах, который уже несколько дней наполняет мои легкие
после страшной аварии, в которой пострадали я и мой муж.
— Я могу ознакомиться с документами
позднее? — оттягиваю время, предчувствие просто вопит о том, что
меня заманивают в какую-то западню.
Ян никогда не предлагал мне
заключить брачный договор, да и я сама не заводила этот разговор.
Было не до того. Водоворот страсти и чувств закрутил с такой
бешеной скоростью, что очнулась я уже окольцованной и с совершенно
чужой для себя фамилией Стембольская. Из-за этого я сейчас смотрю с
сомнением на эти документы. Да и свекровь меня невзлюбила с той
самой минуты, как меня представил Ян в качестве своей жены.
«Ян, ты, наверное, зло пошутил? Где
ты подобрал эту…» — недоуменно, с примесью злобы и горечи выдала
моя новоиспеченная родственница.
Сказать, что мне хотелось помыться,
ничего не сказать. В ее совершенную жизнь я пробралась тайком,
словно воришка, в грязных сапогах натоптала по белоснежному ковру и
теперь переезжаю в их дом на правах молодой супруги единственного
наследника.
Дверь в палату открывается, и на
пороге появляется врач. Я тяну губы в едва заметной улыбке и смотрю
с надеждой на своего спасителя, столь вовремя прервавшего этот
неприятный разговор.
— Кто вас пустил? Больной нужен
покой, особенно в ее положении.
— О каком положении идет речь?! — во
взгляде улавливаю тревожный блеск, что женщина уже поняла, о каком
событии заикнулся мой лечащий врач. Ее губы сложились в одну
плотную и узкую линию, а лицо исказила жуткая гримаса.
В панике отодвигаю документы в
сторону и инстинктивно закрываю ладонями живот. Мне так хотелось
оттянуть этот момент. Все должно было произойти иначе и не здесь. С
Яном всегда как за каменной стеной, а сейчас мой спаситель лежит в
реанимации и подключен к ИВЛ.
— Я говорю о беременности вашей
невестки. Ей нужен покой, и никаких волнений. Девушке просто
повезло, после подобного ДТП не было ни единого шанса на спасение,
тем более что…
— Какой срок? — прерывает
бесцеремонно Ильина мужчину, и я замечаю, как плотно она сжимает в
руках трость до побелевших костяшек.
«Плод».
Странное название для еще
нерожденного ребенка. Грубое и бесчувственное.
Для меня это уже был настоящий
человек. С двух полосок. С первого УЗИ на пяти неделях и его
сердцебиения.
— Восемь недель, — отвечает врач и,
обогнув Ильину, садится на край больничной кровати, начиная
стандартный осмотр. — Как ваше самочувствие?
— Как и вчера, — отвечаю тихо-тихо и
прячу взгляд за широкой мужской спиной, проклиная эту аварию и
сейчас свою беспомощность. — С ребенком правда все хорошо? —
сглатываю и пытаюсь унять нарастающую панику от гнетущей
обстановки.
