«Знал бы прикуп, жил бы в Сочи» – именно эта затертая поговорка пришла мне в голову, когда вся фигня со мной и приключилась. Я, конечно, не кусала локти, не рвала волосы на голове, но не делала этого только потому, что локтей не достать, а волос очень жаль. Я могла бы подготовиться, но, как говориться…. Знал бы прикуп…
Я Анастасия Львовна Гришина, и мне в далеких девяностых было прекрасных двадцать лет. Я занималась шейпингом, курила американские сигареты, завивала волосы на резинки от носков. Красавицей я не родилась, но я сделала все возможное, чтобы ею стать. Я хотела одеваться не хуже других, кушать появившиеся и ставшие доступными деликатесы, ездить на большой белой машине, и поэтому, вертелась как волчок. Отговорка на разные «тебе бы выспаться», «побереги себя», у меня была только одна: – На том свете выспимся!
Стать девушкой криминального авторитета не мечтал на тот момент только мой дед – ветеран и я. Не потому что самодостаточная, а потому что говорить с ними было не о чем, да и ребяческая гордыня, желание сделать все своими руками и не остаться должной имели место быть.
Три точки на рынке, поездки в Турцию за товаром – особым спросом пользовались одежда, полотенца и посуда. Но и это меня не устраивало – хотелось больше и больше.
Говорить о том, что спала я в то время кратко и тревожно – ничего не говорить, к тому же, именно в этот период моей жадной до денег жизни и появился Игорек – одноклассник, которого в школе я вовсе не интересовала. А он меня? Еще как! Как и барышень нашего и двух параллельных классов. Вернулся с флота в момент, когда я привезла партию так ожидаемых всеми «лосин». Выставить на рынке я планировала их завтра, а сегодня с видом королевы всея двора вышла на променад с подругой – чуть менее удачливой в бизнесе, поскольку «Бабе место не на рынке» – так говорил ее новый друг Лёха по кличке «Кузов» – местный авторитет, которого боялись тогда даже милиционеры.
К слову, именно благодаря «Кузову» у меня не было проблем на рынке – такая вот «крыша» образовалась у меня благодаря Маринке – Лёха любил как она надувает губки и что-то просит. А я любила Маринку, потому что еще в яслях мы сидели рядом на одинаково холодных эмалированных горшках, а потом в школе менялись кофточками на «весеннем балу».
Марику привезли к кафе, как всегда, на «девятке». Шофер прошел в дымное нутро шикарного на тот момент злачного места. Позволить себе откушать там «Смирнова» или «Распутина» с мигающим на бутылке глазом, элитного салата из кальмаров могли немногие. У Маринки был телохранитель, над чем мы с ней неистово ржали. Тут и появился Игорек – синеглазая душа морей и океанов, бороздивший несметное количество воды, как он всех убеждал. Ленты по спине, форма по фигуре, гитара в руках, сигарета в уголке губ – таким он ввалился с друзьями в наше пристанище бомонда и братков, где и полагалось обитать тогдашним светским львицам.
Утром я проснулась у него. Лосины цвета «вырви глаз» свешивались с люстры, потому что все красное на люстре – к деньгам. Эта милая традиция еще тогда была завезена мною из Турции, и дома у нас не висели на осветительных приборах только трусы деда, который торжественно заявил: «не за то боролись коммунисты, чтобы их дети и внуки портки по лампочкам раскидывали». Так и жили – трусы висели незаметно от пращура, а деньги прибывали.
– Настюх, а ты ведь мне со школы нравилась, а сейчас и вовсе расцвела, – все еще пьяным голосом «лил» мне в уши Игорек, пока я, запивая анальгин водой из вазы со цветами натягивала свои лосины – рынок сегодня должен быть отменный.
– Трепи́, да я буду, – огрызнулась я, отворачиваясь, чтобы скрыть радостную физиономию – его ждали со службы человек пятнадцать, а он увел домой меня!
