Старый, всеми забытый, полузаброшенный дом. Спертый воздух с
запахом тлена словно давит на плечи, пригибает к полу, высасывает
последние силы. Куда ни посмотришь, взгляд цеплялся за паутину,
грязь, запустение.
Ей было сложно дышать в этом доме, ощущение сырости и затхлости
мешало и раздражало. Раздражало даже в ее состоянии. Боги,
зачем она здесь? Что ее держит, кроме проклятой памяти и наследной
гордости? Она помнила кто она, какого рода. А сейчас от нее остался
лишь полусгнивший труп. Что за издевка, нелепая насмешка судьбы.
Родовая гордость у полусгнившего трупа. Для чего? Зачем? Она
устала, знали бы разгневанные боги, как она устала.
Раз за разом перескакивая на нового носителя, раз за разом
продлевая свое паразитическое существование, раз за разом переживая
вот это существование в гниении. И с каждым разом срок до
необходимости сменить очередное тело становится все короче и
короче. Срок сложно предугадать: месяц, неделя, год, пара дней.
Сколько времени пройдет до того момента, как ее душа снова будет
искать новую жертву? Они все слабы, не те, не то, все не то…
Сгорбленное тело, замотанное в широкую хламиду с капюшоном с
видимым усилием выпрямилось перед зеркалом. Редкие клочки седых
волос на пергаментно-ломкой коже, плотно обтянувшей торчащие кости.
А ведь это тело было очень молодым, когда она завладела им всего
два выбора назад.
Родовой камень на шее тускло блеснул, показывая, что сил в нем
осталось - крохи. Впрочем, как и во всем, что ее окружало. Сколько
ещё раз она сможет переместиться? Раз, два? А главное, зачем?
Неспешный взмах руки и отражение в зеркале меняется. Возвращая ту,
которую не видели в этом мире больше сотни выборов.
Из зеркала, по-прежнему надменно, смотрела последняя Лангран.
Последняя драгоценность великого рода.
К сожалению, семейная склонность к некромантии и верность богине
Гроз не способствовали многочисленности рода вообще, и
долгожительству в частности. Она смотрела и словно прощалась, хотя
нет, не словно. Она действительно устала. Ей пора уходить.
Символично. В эту ночь бушует гроза.
Но одновременно с очередной, расколовшей небо вспышкой, ее разум
озарила странная, чуждая ранее ей мысль. Сумасшедшая,
самонадеянная, нереальная. Она собрала столько жизней, так может,
стоит напоследок спасти хоть одну? Угасающую не по времени, не по
жребию. Она же сможет? Грохот ликующих небес ей показался ответом.
Что ж... Богиня, услышь, я готова принять твою чашу!
Рвешься, рвешься.… Стремишься наверх, всю жизнь, посвящая
глупому слову "надо". Надо учиться, надо работать, надо строить
карьеру. Учиться идёшь, ни куда хочется, а куда надо. Общаешься с
тем, с кем надо. Работаешь, правильно, как надо.
И вот стоишь у окна больницы и понимаешь. Уже не надо. Ты одна.
Да, карьера. Да, работа. Уже давно даже любимая. Но вот ни разу за
время твоей болезни, твои цифры бесконечных аналитических отчётов
не спросили: "ты как?".
И вроде, ты как бы выиграла, ненадолго правда. Всего лишь первый
раунд. А праздновать не с кем. И не хочется. Смотришь на постоянных
клиентов онкологического отделения и понимаешь, что все. Тебе не
надо. Ты не будешь бороться за эти жалкие крохи
существования.
Неделя. Всего неделя, чтобы превратить твою жизнь в бумажки. В
деньги конечно. Но бумажками они от этого быть не перестали.
Взбесится мать, уже рассчитывавшая на твою квартиру и приличный
депозит в банке. Виновато промолчит отец. Этот вечно виноватый
взгляд у сильного мужика, вечное молчание и сжатые губы. Уже не
трогает и не цепляет.
Из всего своего имущества, я оставила только заброшенный дом в
далёкой деревне в Красноярском крае. Старый, ещё прадед ставил, до
войны. Бабушка его мне оставила, и все эти годы я платила за него
налоги. А сейчас еду подыхать в родовое гнездо. Зато никакой
жалости, ни терплю ее. Ни по отношению к себе, ни по
отношению к другим.
