Соль. Кто бы знал, что она может доставить столько неудобств. После купания в морской воде возможности вымыться и постирать одежду не представилось. Кожа чесалась, одежда хрустела при каждом движении и натирала кожу, а волосы превратились в колтуны. Над ухом комом застыла кровь, слепив волосы и закрыв рану.
Меня нашли на побережье среди даров, что выбросил на берег ночной шторм. Сначала люди разбегались кто куда, игнорируя просьбы о помощи. Чуть позже пришёл жуткий старик со вздувшимся животом и обветренным, морщинистым лицом. Его языка я так же не поняла, но он отвёл меня в деревню, скрыл от любопытных глаз в своём доме и дал наконец стакан воды и что-то, что вероятно было кашей.
Долго прятаться не получилось. Не прошло и часа, когда женщины в доме старика стали смотреть не с любопытством, а со злостью. Голоса их стали требовательными и визгливо-истеричными. Причин их недовольства я не понимала, но выяснять и не пришлось.
Земля задрожала, и в первый момент я испугалась землетрясения. Колонна всадников въехала в деревню, устроив местным знатный переполох.
Взгляды всадников мне не понравились. Кутаясь в просторный наряд, стараясь спрятать страх, я гордо вскинула голову, с вызовом глядя в ответ. Это казалось правильным. Хотя попадавшие лицом в грязь рыбаки несколько сбивали с толку.
Всадник, хмуро оглядевшись, убрал руку от меча и, чуть повернув голову, что-то спросил у своих хозяев. Недоверчиво сощурившись, он не отрывал от меня взгляда, демонстративно держа руку у пояса с оружием.
Интересно, часто ли ему приходится защищать своих господ от испуганных, истощённых девиц, что едва стоят на ногах от голода и усталости? Вот уж действительно страшная напасть, против которой нужен вооружённый всадник.
Говорили они на том же непонятном гортанном языке, что и жители деревни, если говор и отличался, то незначительно. Речь сопровождалась резким повышением тона, если слово и фраза окачивались гласной. А растянутая на разные лады «э» заменяла им половину слов.
По очередному требовательному «э» я перевела взгляд на всадника, что выехал из-за спины воина. Вместо брони его тело покрывала синяя туника с вышитым на груди золотым шестиугольником. Чистое, светлое лицо с прямым носом и тёмными, словно омуты, глазами притягивало взгляд. По сравнению с деревенскими жителями он выглядел созданием из другого мира, более возвышенным, чистым и прекрасным. Даже оттопыренные уши его не портили. Подняв укрытую широким рукавом руку, он что-то повелительно произнёс.
– Я вас не понимаю, – покачала я головой, устало прикрыв глаза.
Они с воином обменялись короткими фразами, от чего вся колона пришла в движение. Воин, тронув коня, подъехал ближе и протянул руку.
Среди знатных господ больше шансов найти толмача, – успокаивала я себя, но ехать с ними не хотелось. Мне не нравились ни взгляды, ни интонации, ни то, что окружающие при виде всадников хлопались на землю и глаза боялись поднять.
Едва я протянула руку в ответ, как окрик заставил воина резко отпрянуть и отступить. Между нами протиснулся второй господин. В таких же богатых одеждах, но фиолетового цвета. У него так же торчали уши, должно быть он приходился родственником господину в синем. В волосах красовалась золотая заколка с драгоценными камнями, что смотрелась неуместно на фоне окружающей их бедности и нужды.
Он не стал наклоняться и протягивать руку, лишь чуть отклонился назад, позволив воину посадить меня перед собой. Чувствуя себя кулём с зерном, который перекладывают как вздумается, я подумала было обидеться, но ситуация не располагала.
Сидеть боком на движущейся лошади без седла и возможности за что-то ухватиться – то ещё удовольствие. Грива лошади коротко выстрижена, попона колется золотой вышивкой, а вместо седла местные стелили жёсткие коврики. Каждый шаг отзывался тупой болью в голове, хотелось попросить ехать медленнее. С трудом балансируя на спине животного, я невольно вздрогнула и отпрянула, когда сильная рука обхватила меня за талию.
