«Кусочки тела свозили в Собор с
самых разных уголков страны. Проклятые реликвии хранились как можно
дальше друг от друга. Много лет их пытались уничтожить, а когда не
вышло - решили спрятать. В самых далёких, скрытых от чужих глаз
монастырях они хранились под святыми печатями…
До сего дня.
Зло пробудилось ото сна, и после
долгих споров было решено пойти на крайние меры.
Злом победить ещё большее зло.
Её звали по-разному.
Мёртвая дева.
Могильная плясунья.
Костяная паучиха.
Прядущая смерть.
Голова этой мерзкой твари хранится
здесь. В главном Соборе Пресвятой Церкви, в самых глубоких
катакомбах, под надёжной защитой…»
Инквизитор Павиус отложил перо и
потёр глаза. Близился рассвет. Едва солнце изгонит луну с
небосвода, он и ещё несколько доверенных монахов должны будут
спуститься в катакомбы за её головой.
Павиус был против.
Он хорошо помнил, как дорого им
далась эта победа.
Вздохнув, обмакнул перо в чернила и
склонился над столом.
«…Беспощадная и жестокая, она
погубила несколько десятков благородных мужей, пока в бой не
вступил Великий Инквизитор Эскофье. Их битва унесла множество
жизней: как мужчин из святого воинства, так и случайных людей,
которым не посчастливилось оказаться поблизости.
Великий Инквизитор пал от руки
Костяной Паучихи. В момент её величайшей победы молодой послушник
поднял окровавленный меч Великого Инквизитора и снёс голову
проклятой твари…»
Поморщившись, Павиус отбросил
перо.
Епископ Арно требовал, чтобы записи
велись как положено, но весь этот напыщенный слог претил Павиусу.
Да и от мысли, что это создание вот-вот ступит на землю, сами собой
сжимались кулаки, а спина покрывалась холодным, липким потом.
Даже обезглавленная и сожжённая эта
тварь не умерла. Пришлось расчленить её и спрятать, в надежде
изгнать из этого мира. А теперь он должен помочь её оживить.
С момента их последней встречи
минули десятилетия. Из сопливого мальчишки, едва окончившего
семинарию, он прошёл долгий путь от послушника до мастера
инквизитора. Выше только Великий Инквизитор. Но для Павиуса это
недостижимая высота.
Волосы его тронула седина, тело
высохло, став жилистым и сильным. Теперь у него не возникает
проблем с тем, чтобы поднять тяжёлый инквизиторский меч и отсечь
голову очередной мерзкой твари.
В дверь постучали.
Послушник с поклоном передал
письмо.
Последний ящик доставлен. Тот
хранился в Северных пустошах, и ждать его пришлось полтора года. Но
он самый важный.
Поднявшись, Павиус поправил
нагрудное кольцо, золотое, пронзённое семью лучами, - символ
святого мученичества, что принял за них посланник божий. Подхватил
пояс с ножнами и вышел из ярко освещённой кельи. Послушник бросил
завистливый взгляд на убранство комнаты, не оставшийся не
замеченным Павиусом.
– Даст бог, и ты будешь сиять в
свете алого и золотого, – похлопал его по плечу инквизитор.
Тело собирали вдали от святых залов,
чтобы не осквернять их присутствием языческой жрицы. В той части
катакомб, что осталась ещё со времён эльфов, после разрушения
города.
Печати сломали и щипцами доставали
части тела, раскладывая на столе. Вид нетленного тела вызвал в
Павиусе отторжение. Она должна была разлагаться, смердеть и
разрушаться. Как и положено мёртвой плоти.
Из очередного ящика достали
белоснежную тонкую кисть. Заняв своё место на столе, рядом с
кусочками предплечья, та осталась недвижима.
– Хм. Что-то не так, – заметил
епископ Арно, хмуро осматривая расчленённое тело. – Вы, брат мой,
утверждали, что куски срастались сами собой?
– Истинно так, – отозвался Павиус,
сжимая рукоять меча, готовый пустить его в ход, едва тварь
пошевелится.
– Отчего же сейчас она
недвижима?
Епископ с брезгливым интересом
рассматривал тело, и Павиус против воли напрягся. Ему казалось, что
епископ слишком уж долго рассматривает округлые груди, разделённые
жуткой раной, из которой вынули сердце.
