Агния
— Где моя дочь? — ловлю за рукав медсестру.
— Осторожнее, капельница! Вам нельзя двигаться, — ругается
пожилая женщина, поправляя иглу, торчащую в моей руке.
— Я спросила, где моя дочь?! — хриплю, снова пытаясь
подняться.
— Лягте, Аверьянова. У вас пока строгий постельный режим, — уже
спокойнее отвечает она. — О какой дочери вы говорите? — непонимающе
хлопает ресницами. — У вас нет детей, насколько мне известно со
слов вашего мужа.
— Как нет? Вы с ума сошли?! Девочка. У меня девочка. Семь лет.
Зовут Тася. Волосики русые, глазки карие, — дрожит и рвется голос.
— Где моя дочь? Что с ней? Скажите, я умоляю, — по лицу
нескончаемым потоком текут слезы. — С ней что-то страшное
случилось, да? Вы поэтому не говорите? Боже… Тасенька. Тася, —
мечусь по кровати. — Где она? — повторяю одно и тоже, снова пытаясь
схватить за халат медсестру. — Пожалуйста… Пожалуйста, скажите, что
с моим ребенком.
— Вы сильно ударились головой во время столкновения автомобилей,
несколько дней были без сознания. Это стресс, в голове все
перемешалось, — она говорит со мной как с умалишённой. — Я сейчас
вколю вам успокоительного и позвоню вашему мужу. Он приедет и все
вам объяснит.
— Не надо успокоительного… — комкаю простыню в кулаке. — Не
надо… Просто скажите мне правду. Что с моей малышкой? Где она? Где
моя девочка?! — срываюсь на крик.
Меня трясет. Сердце захлёбывается паникой. Моя девочка... Где же
ты, мой котенок? Ты одна совсем, наверное. Тебе страшно…
— Она боится врачей, — тихо всхлипываю, до боли кусая дрожащие
губы. — Я ее за ручку всегда держу, когда мы к доктору идем. И… и…
— заикаюсь. — Уколов боится. Болела часто, пока была совсем
крошкой. Меня даже с работы уволили из-за постоянных больничных.
Можно мне к ней? Я вас очень прошу. Я не буду мешать. Просто
подержу ее за руку, как обычно. И ей не будет страшно.
— Агния, — тяжело вздыхает женщина. — Ася, послушайте, у вас нет
детей. Я бы сказала. Вам приснилось. Такое бывает после травмы.
Мозг выдает желаемое за действительное. Давайте я сделаю вам укол,
вы вся дрожите.
— Нет! Нет, нет, нет!!! — кручу головой. — Мне не могло
присниться! Мой котенок… Моя Тасенька…
Не чувствую укола. Меня лишь перестает колотить и веки
становятся очень тяжелыми. Пространство вокруг плывет и кружится.
Глаза закрываются, а слезы все текут по щекам, не останавливаясь, и
в груди больно, но и эту боль обволакивает темнотой.
Во сне я тоже плачу и кричу так громко, на разрыв. Авария…
Неожиданная, ведь мы не нарушали правил. Таксист выехал на
перекресток, собрался повернуть к нашему дому, а потом сильный удар
отшвырнул нас к обочине. Все, что я успела перед тем, как
отключиться, это закрыть собой ребенка. Я даже не помню, было ли
мне больно в момент, когда я теряла сознание, но свою дочь я помню.
Как же у меня нет моей Таси? Или… У меня больше нет моей Таси?
От холодного ужаса, пробившего темную пелену, открываю глаза.
Дыхание сбилось, в ушах шумит. Тянусь к лицу, трясущимися пальцами
стираю слезы.
Дверь палаты открывается.
— Даня, — выдыхаю имя мужа. Ну слава Богу! Он приехал. — Данил,
где Тася?
Муж поправляет воротник черной рубашки-поло, подтягивает джинсы
за карманы, звякнув ключами и мелочью, садится рядом со мной на
кровать. Смотрит на меня с беспокойством.
— Я так рад, что ты пришла в себя, — берет за руку, целует
пальцы. — Очень испугался, когда мне позвонили из больницы.
— Данил, где наша дочь? Что с ней? Почему мне никто ничего не
объясняет?!
— Ась, — морщится он, — у нас нет детей. Мы хотели, но пока
ничего не получилось.
— Как это нет детей, Дань?! — отчаянно кричу на него.
— Тише, родная, — наклоняется, прижимает к себе, ловит мои губы
для поцелуя. — Они у нас обязательно будут, но пока нет. Врач
сказал, у тебя посттравматический стресс. Скоро станет легче, и ты
все вспомнишь. Любимая моя, — убирает за ухо мои огненно-рыжие
пряди и все время целует везде, где попадают его губы.
