28 февраля 1898 года, суббота
…И лезвия наточены. Сверкает сталь. Блестит клинок полированный. Носок упёрся остриём. Вот сейчас возьмутся, пойдут крошить, кромсать, резать.
Замерли, изготовились.
Ну же! Сигнал! Давай, давай! Жги! Ох, и хорошо пошли…
Мокий Парфёныч зажмурился от слепящего солнца, приложив ладонь козырьком.
– Знатно бегут, красавцы, – сказал он, будто душа его летела с ними.
Куда бегать в такой шубе, другой хлипкий человек с места не сдвинется. Соболя необъятные, для богатырских плеч. Какие Мокию Парфёнычу от родителя достались. Всего у него в избытке: сила, здравие, капитал. Недостаёт радости. У себя, в Саратове, что угодно к его желаниям. Скучно, надоело. Задумал получить свежие удовольствия, какие водятся исключительно в Петербурге. За чем и приехал. Летом будет некогда: навигация.
– Лучшие конькобежцы столицы, – ответила дама, что висла у него на сгибе локтя. Отметим: выглядела дама как душистый хмель, чтобы всякий мохнатый шмель позавидовал господину в шубе. – Каток Юсупова сада лучший в столице.
– Верно, верно: ухожено, ладно, красиво. Хозяйский глаз сразу виден. Кто владелец?
– Каток принадлежит Обществу любителей бега на коньках. Общество тщательно следит за порядком. Просто так сюда не попасть. Здесь только избранная публика.
– Вот, значит, как повезло мне с вами, мадам Адель, познакомиться.
В накрашенных губках мелькнула улыбка:
– Вы гость. Гостям нельзя отказать. Состязания скоро завершатся, тогда сможем покататься вдвоём. Вы любите кататься на льду?
Интонация была с намёком, чтоб сердце тронуло сладкое обещание.
– Куда уж мне, на коньки с детства не вставал, – ответил Мокий Парфёныч. – После таких орлов на льду стыдно медведем разъезжать. Ах, славно бегут…
Пятёрка конькобежцев с цифрами на спинах огибала линию пруда. Пронеслись мимо Мокия Парфёныча, обдав снежной пылью, заложили новый круг.
Дама захотела перебраться с пригорка туда, где удобнее следить за состязанием. По снежной тропинке они прошли к большому павильону с просторной верандой, с которой на лёд спускались пологие ступеньки. На веранде был накрыт стол с самоваром и закусками. Угощения стыли нетронутыми. Внимание зрителей было приковано к забегу. Господа кричали, махали руками и всячески подбадривали конькобежцев. Мокий Парфёныч удержал норов, не полез вперёд, расталкивая толпу, остался, где стоял. Рост позволял следить поверх голов за тем, что происходило на льду. А ещё приметил аспидную [1] доску, на которой мелом написаны фамилии конькобежцев с цифрами и дробями.
– Это что же означает? – спросил он тихо спутницу, указывая на доску. Хотя под крики болельщиков можно было говорить в голос.
– Представлю вас господину, который в этом разбирается.
Дама отошла к толпе, вывела молодого человека в пальто английской шерсти, но без шапки, подвела к гостю и представила господина Паратова, судовладельца из Саратова. Молодой человек назвался Иваном Фёдоровичем. Мужчины обменялись рукопожатием. Иван Фёдорович выразил удовольствие приятному знакомству, обещал удовлетворить интерес по завершении забега.
