Часть первая. Мёртвый корабль. Отступление первое.
Иногда Рамоне снился свет. Он был красным – не как закат, а как вывернутое наизнанку солнце, выжигающее небо. Планета под ним была мёртвой, но жила – дышала тяжёлым воздухом, сочилась радиоактивной испариной, и в этом смраде рос мох. Светящийся.
По нему ступали фигуры. Они не говорили. Они смотрели на неё лицами, которых не было. Где-то под капюшонами мерцали щупальца или вспыхивали зрачки, но не было глаз.
Иногда – стояла перед ними, голая, с кожей цвета антрацита. Иногда Рамона была одной из них.
Сны были до боли знакомыми. Как будто не снились – вспоминались.
Ещё в детстве она просыпалась с дрожью, задыхаясь. Мама говорила – воображение, сказки, ты – мечтательница.
То, что жило в ней разрушало всё, что не было ею. И каждый раз, когда тьма пыталась проникнуть внутрь Рамоны, он поднимался. Молча. Холодно.
И внутри – движение. Не страха, нет. Пульсация. Покой.А теперь станция… И снова запах крови. Снова шелест в темноте.
Локация: корабль «Кассиопея». Медицинский сектор. Секция 12-Р.Фрагмент журнала. Рамона Кудере. Внутреннее пользование. Уровень допуска: ограничен.
– Вновь наблюдаю нарушения цикла сна: фрагментарные пробуждения, ощущение сонного паралича, дезориентация при переходе в сознательное состояние. Отмечены эпизоды с полным отсутствием воспоминаний в пределах 30–90 секунд. Визуальные галлюцинации – слабые, не мешают работе.
Состояние: контролируемое.
Температура тела в пределах нормы. В момент пробуждения – кратковременный скачок давления. Когнитивные функции сохранены.
Повторяющийся мотив: структура из органических каналов, мягкий белёсый свет, пульсирующие переплетения. Внутри – ощущение чужого. Не личности. Не сущности. Присутствия. Сны.
Состояние аффекта отсутствует, но… фиксируется изменение отношения к происходящему. Как будто восприятие слегка смещено. Как будто я не одна.
Никаких объективных причин. Тесты крови и нейроскан – без отклонений.
Но я больше не уверена, что мысли, появляющиеся в голове, – мои.
2336 год, корабль – матка «Кассиопея», реакторный отсек.
Дарлан Моррони, главный инженер корабля, заключённый, 26 июня 2336 г
Вокруг не было ничего, и сразу же было всё разом. Огромное красное солнце висело посреди этого ничто, давая последнее тепло планетам и испуская огромные волны радиационных всплесков. Пустота, вечный холод, от которого хотелось закутаться в тёплое, спасательное одеяло и больше оттуда не выбираться.
Чернота космоса была будто бы уютно пустой. Не было за бортом огромного корабля ни вспышек лазерных батарей, ни ставшей уже привычной суеты с автоматическими перехватчиками. Они и составляли главную боевую мощь корабля, и, бывало, выходили из строя прямо в ангаре.
Но вот сейчас ничего не было, лишь обманчивая тишина. В космосе звуки не проходят, не улавливаются человеческим ухом. То, что творится на корабле, когда идёт бой, словами не объяснить. Это всё нужно видеть, присутствовать, когда команда матерится через слово, потому что все на мандраже, и каждый же боялся того, что именно в его отсек сейчас влетит сбитый корабль. Или снаряд от корабля. Или метеорит. И через дыру этот самый член экипажа улетит в космос.
Линкор «Кассиопея», фактически – карательная длань Конклава, был одним из многих кораблей типа «Матка», но при этом – единственным в своём роде. Он был, чуть ли не первым линкором, построенным человеческой цивилизацией. Проржавевший весь внутри, от мостика до кубриков, снаружи он получил косметический ремонт. Почти блестел.
«Кассиопея» была в два раза больше любого линкора, который встречался сейчас на просторах космоса. Но при этом у неё был достаточно слабый двигатель, который мог передвигаться через «кротовую нору», максимум, в соседнюю галактику.
