Глава 1. Отзвуки тишины
Холод в Аэтире был особенным. Он не был простым следствием промозглого тумана, поднимавшегося от широкого, ленивого русла реки Энделир, или резких порывов ветра, гулявших между каменных громад индустриального квартала. Этот холод проникал глубже кожи и костей; он впитывался в самую душу, вымораживая из нее последние следы надежды и оставляя после себя лишь влажную, соленую изнанку усталости. Город, некогда претендовавший на звание столицы мира, теперь представлял собой чудовищный симбиоз прогресса и упадка: островерхие шпили старинных соборов терялись в копоти из труб бесчисленных фабрик, а по мостовым, вымощенным булыжником, рядом с конными экипажами, с оглушительным грохотом пролетали паровые омнибусы, извергая в и без того серое небо клубы раскаленного пара.
Именно в этом городе, в его самом гнилом и невыносимом сердце, и приходилось существовать Артаниусу Вейлу. Его кабинет, если это помещение с одним зарешеченным окном, заляпанным вечной грязью, можно было так назвать, располагался на четвертом этаже старого, пахнущего плесенью и дезинфекцией здания Управления Столичной Криминальной Полиции. Но Вейл не был обычным детективом СКП. Его дверь, в отличие от других, была обита стальными листами, а на медной, потускневшей от времени табличке значилась лишь лаконичная аббревиатура: «П/Р». «Полурота». Для тех, кто был в курсе, эти два слова значили куда больше, чем все звания и регалии столичной полиции.
Сам Вейл сидел за своим массивным, исчерченным древесными червоточинами столом, уставившись в потолок, с которого осыпалась побелка, словно перхоть с головы великана. В правой руке, зажатой в кулак, он сжимал маленький стеклянный флакон с жидкостью цвета мутного нефрита. «Сон разума». Эликсир, на который он подсел два года назад, после того как мир рухнул у него в голове, а потом собрался заново, но уже с трещинами, швами и призраками, шептавшими ему на ухо по ночам. Он сделал глоток. Горьковато-сладкая жидкость обожгла горло, и почти мгновенно волна тяжелого, искусственного спокойствия накатила на его измотанное сознание. Навязчивый шепот – отзвук вчерашнего вызова, на котором он «работал» – начал стихать, превращаясь в отдаленный, почти неразличимый гул. Свет керосиновой лампы на столе перестал резать глаза, краски мира потускнели, стали терпимыми.
Он закрыл глаза, пытаясь поймать миг забытья, но его планы рухнули вместе с оглушительным стуком в дверь. Стук был резким, властным и лишенным всякой вежливости – стуком человека, который знает, что его впустят в любом случае.
– Вейл! Входите, – его собственный голос прозвучал хрипло и глухо.
Дверь со скрипом отворилась, и в кабинет вошел человек, в котором чувствовалась привычка командовать. Командор Кассиан Грей. Он был в своей неизменной форме «Полуроты» – длинный черный реглан из толстого сукна, без каких-либо знаков отличия, если не считать серебряной эмблемы на отвороте: стилизованная голова грифона, впившаяся когтями в шестеренку. Его лицо, изрезанное глубокими морщинами, казалось, было высечено из гранита, а глаза цвета стальной щетины холодно и оценивающе скользнули по Вейлу, затем по пустому флакону на столе.
– Снова глушишь дар? – спросил Грей без предисловий. Его голос был низким и ровным, как гул трансформатора на подстанции.
– Глушу воспоминания, командор, – парировал Вейл, не двигаясь с места. – Дар – это лишь их побочный эффект.
– Философствуй в свое свободное время, которого у тебя нет, – отрезал Грей. Он шагнул к столу и положил на него тонкую папку из грубой кожи. – Дело. В Заречном квартале. В доме номер семнадцать по Тупику Святого Элигия.
Вейл с неохотой опустил ноги с стола и потянулся к папке. – И что же там такого, с чем не справляются упитанные сыщики из СКП? Очередной разборка между контрабандистами? Или маг-недоучка взорвал свою лабораторию?
