Вечер определённо не задался. Кислый запах дешёвого вина тянулся длинными пальцами к желудку, выкручивая его, словно прачка, отжимающая тряпки от мутных вод Тибра.
Кости выбили короткую дробь, прыгнули пару раз на липком столе и замерли. Две точки подмигнули Квинту, как старые знакомые, пришедшие с плохими новостями.
Щербатый рот напротив ухмыльнулся, открыв взору центуриона – вернее, бывшего центуриона – ряд кривых, словно гребень субуррской шлюхи, зубов.
– Слышь, служивый, кажись, опять Фортуна тебе жирный зад показала.
Квинт бросил на стол горстку медных асов1. Двуликий Янус, отчеканенный на аверсе, косо посмотрел на него, словно спрашивая: «Ты точно хочешь это продолжать?»
– Много болтаешь, – процедил Квинт, медленно разминая пальцы. – Если Фортуна и повернулась ко мне задом, то только чтобы я её в этот зад отымел.
Сомнительная шутка вызвала нестройный хор смешков за столом. Щербатый вновь загремел стаканом, встряхивая кости. Две шестерки. Но на этот раз Квинт следил не за костяными кубиками, а за почти незаметным движением руки, ловко их подменившим.
Молниеносным броском центурион схватил Щербатого за плечо, едва не столкнув того со скамьи.
– Думаешь, меня можно обмануть, падаль? Ты знаешь, что за такое делают в Четвёртом Македонском?
Щербатый рот замер, но ненадолго. Он попытался вывернуться, но хватка Квинта была словно железный обруч.
– Остынь, солдат, – прошипел мошенник. – Что-то не вижу я у тебя за спиной ни четвёртого легиона, ни третьего. Тут гражданка, и дела мы решаем по-другому.
– Хочешь, чтобы я тебе пальцы переломал? – тихо спросил Квинт, наклоняясь ближе. – Тогда я к твоим услугам.
Субурра2 никогда не была местом спокойным, и сегодняшний вечер не был исключением. Луций прятался в углу трактира, следя за каждым движением главаря банды. У щербатого громилы на поясе висел мешочек, определённо стоивший того, чтобы ради него рискнуть. Но эти ребята имели дурную привычку отрубать руки по поводу и без, так что нужен был отвлекающий манёвр.
«Отлично, легионер, – светловолосый подросток окинул взглядом массивную фигуру, которая поднималась за одним из столов. – Ты как раз вовремя».
Парень заметил, как солдат схватил Щербатого за плечо и ухмыльнулся. Похоже, этот здоровяк знает, как устроить хороший скандал.
– Думаешь, меня можно обмануть, падаль? Ты знаешь, что за такое делают в Четвёртом Македонском? – голос легионера был холоден, как сталь, и Луций понял, что это его шанс.
Толпа вокруг зашевелилась. Кто-то вскочил, опрокинув кружку. Один из бандитов бросился вперёд – и в его руке что-то сверкнуло. Квинт толкнул его в плечо, выбив оружие, но удар со спины швырнул его на пол. Всё вокруг звенело: кружки, крики и сама голова.
Квинт попытался подняться, но нападавшие набросились толпой, нанося удары со всех сторон.
Тем временем Луций, стоящий в углу, оценивал ситуацию. Громила с ножом, бандит с ухмылкой и ещё двое. Парень прищёлкнул языком. «Слишком много людей. Нужно уравнять шансы».
Луций подхватил глиняный кувшин с ближайшего стола. В толпе никто не обращал внимание на беспризорника в рваной тунике – и это его вполне устраивало. Он двинулся вдоль стены, стараясь оставаться в тени.
Когда один из бандитов навис над Квинтом, готовясь нанести удар, Луций метнул кувшин под ноги нападавшего. Глиняный сосуд разбился с грохотом, заливая пол багряным вином. Противник поскользнулся, едва удержав равновесие, и этого было достаточно: Квинт, воспользовавшись моментом, нанёс удар подбитой гвоздями калигой3 прямо в колено. Бандит с криком рухнул на пол, а Луций, наблюдая за хаосом из своей тени, лишь усмехнулся.
