Глава первая.
МОРСКАЯ СКУКА
1
Заскучать в море?
Вовке Пушкарёву такое в голову не приходило!
Оно, конечно, заскучать можно и на родной Кутузовской. Заскучать можно даже на этой прекрасной набережной, где прошла почти вся Вовкина четырнадцатилетняя жизнь. Но Ленинград – не море. В Ленинграде Вовка знал тайны всех проходных дворов. В Ленинграде свистни закадычного корешка Кольку Милевского – и вот перед тобой открыты все пространства! Хочешь, плыви на колесном пароходике в Петергоф, никто не ссадит тебя с деревянного борта. Хочешь, гуляй по Новой Голландии до самых сумерек, до тьмы кромешной. А хочешь, езжай до Дудергофской горы, до Комендантского аэродрома! Заскучать можно и в деревянной Перми, в этом уральском деревянном городе, но хмурый однорукий физрук седьмой мужской школы скучать не позволит. «Эвакуированные, шаг вперед!» На «полуторку» и в соседний совхоз. Пусть подкормятся. Убирали в полях картошку, подбирали колоски, в лесу собирали сосновые шишки для госпиталей.
О, сводки Совинформбюро!
О, черные картонные репродукторы!
Иногда Вовке казалось, что твердый, четко выверенный голос Левитана знаком ему с первых дней рождения. Иногда ему казалось, что он всегда жил и всегда, наверное, будет жить в крохотной беленой комнатке, которую мама снимала у тети Поли – рыхлой бабули, несмотря на свой возраст каждый вечер уходившей на дежурство в какую-то контору.
Вовка часто оставался один, зато у него была карта!
Географическая, подробная, вся в дырочках-уколах от передвигаемых на ней флажков. Карту Вовка привез из Ленинграда, снял прямо со стены отцовского кабинета. И когда смотрел на карту, то видел Литейный проспект, колонны грузовиков, колонны штатских с винтовками, мрачных солдат, ведущих на привязи, на длинных тонких тросах, неуклюжие заградительные аэростаты. И только потом при мыслях о фронте на карте проступали смутные пятна Скандинавского полуострова и северных островов.
Вот зачем, скажите, здоровому парню сидеть в Перми?
Выпускной класс? Да ну! Чепуха! Кому нужны эндотермические да экзотермические реакции, законы сохранения массы и энергии? Здесь подлил, там отлил, рано или поздно все вернется к прежнему виду. Кому интересно, что река Амазонка каждый год выносит в океан пятьсот миллионов тонн ила?
Вовка Пушкарёв хотел помочь Советской армии.
Он хотел помочь солдатику с плаката «Клянусь победить врага!», на котором этот совсем молоденький солдатик радостно целовал уголок красного знамени. Он хотел помочь белобрысой девчонке с плаката «Боец, спаси меня от рабства!», которая с отчаянием к нему тянула руки из-за колючей проволоки.
2
Но вместо фронта пришлось отправиться в Игарку, к бабушке.
Сперва Вовка обрадовался – настоящее море! Плыть до северного енисейского порта Игарка. Из Архангельска. Это очень далеко. Это очень не просто. Сперва на острове Крайночном высадят маму и радиста, а потом уже Вовку – в Игарке. Это же здорово, что мама не захотела оставить Вовку в Перми! Но вот вздыхает, всхлипывает за кормой «Мирного» уже второе море подряд, а Вовка ничего интересного так и не видел. Буксир ползет из тумана в туман, трусливо прячется в каждом сером облачке тумана. Ну, выглянул на несколько минут голый каменный лоб мыса Канин Нос, что с того? Вовку укачивало до умопомрачения. Он встать не мог. Зеленый, как ламинария, сутки валялся на рундуке.
Но потом встал.
Потом выбрался на промозглую палубу.
Только опять, что толку? Одна беспросветная промозглая мгла. Жмучь, как объяснил хмурый боцман Хоботило. По левому борту, укрытая мутным дождем, явилась низкая полоска Гусиной Земли, обживал которую когда-то Вовкин отец – полярный радист Павел Дмитриевич Пушкарёв. А еще изрядно покачало «Мирный» под обрывистыми утесами мыса Большой Болванский. Расскажи закадычному корешу Кольке Милевскому, что за все путешествие видел по-настоящему только этот Болванский мыс, Колька, понятно, ржать будет. Из тумана в туман, из жмучи в морозгу. «Странный у тебя род занятий», – заржет Колька. И прав будет.
