Тейина. Надежда на чудо: моё чудо

На борту межпланетного катера царила оживлённая, даже разнузданная атмосфера, которая не сулила Ите ничего хорошего. Девушка привыкла прятаться всегда, когда мужчины начинали, как это она для себя обозначала, «желать загула». Наивно, конечно, потому что если на борту есть рабыня, именно ей и обслуживать всех мужиков, желающих сперва выпить-закусить, а потом и прочего. Но пока веселье не разыгралось… Можно было сделать вид, что удастся скрыться с глаз.

– Готово! Планета! И вполне пригодная, обитаемая. Дотянем.

– Вычисляй курс.

– Что, бл…, за планета?

– Тейина.

– Да твою мать!

– Чего? Есть нюанс?

– Мягко говоря. Бабья вотчина. Там из мужиков одни олени.

– Га-га, так, может, как раз и разгуляемся? Бабы тамошние, небось, нормальных мужиков просто не видели.

Следом пошли довольно пошлые выражения, большая часть из которых и смысла-то не имела, выражала лишь сиюминутную эмоцию или нечто описательное и в зависимости от ситуации могло означать почти всё что угодно.

– Слышь, сажай транспорт где-нибудь вне их городов. У них законы идиотские, ну их в сраку. Сядем где-нибудь в заповеднике, типа не дотянули, быренько починимся и смоемся. А, мужики?

– Дело говоришь!

– Давай, Шиго, выбирай квадрат.

Закипела работа, и девушка потихоньку постаралась убраться поглубже в хозяйственную часть катера, где её никто не будет искать. Но и приготовиться было нужно. Раз мужчины решили приземляться где-то на природе, значит, они собирались там и закусить, а значит, нужно, чтоб и мясо было в наличии, и сандвичи, и какая-никакая закуска, и гарниры. Если что-то не понравится, накажут так, что мало не покажется. Может, когда они перепьются, удастся немного поспать – это единственное, что поддерживало Иту, которая тяжело переносила путешествия в космосе.

Но ощущения рабыни совершенно никого не интересовали. Если она хотя бы продемонстрирует, что ей тяжело, получит свою порцию увесистых назиданий. Её первая обязанности – вести себя так, чтоб господину было всегда удобно и приятно.

Катер приземлялся трудно. Были остановки, моменты невесомости, которые Ита ненавидела больше всего, и даже не потому, что тошнота подкатывала к горлу, но и по той причине, что все ингредиенты бутербродов и блюд расплывались по кухонному закутку; а ещё перегрузки, когда приходилось ложиться на пол и замирать, молясь, чтоб её внутренности не продавили рёбра. Закрывая глаза, она мечтала, что никогда больше не будет приземляться на планету или стартовать с планеты на катере – пусть даже её будут держать на цепи, но жить бы либо на станции, либо на планете. И больше никогда подобного не ощущать.

Приземление было довольно мягким, но вот общение с планетарными представителями, видимо, не очень. Краем уха Ита слышала ругань с мостика, а потом мимо кухонки прошли мужчины, и один специально завернул в закуток, чтоб пнуть рабыню.

– Грёбаные тейинцы!

– Ладно, хрен с ними! Выпускай ботов, пусть занимаются кораблём. Эй, сука! Где?!

– Здесь, господин!..

– Где спряталась! Дрянь!.. – Ита получила ещё один пинок в бок и скорчилась на полу. – Быстро накрыла снаружи поляну! Живо!

– Да, господин, – прохрипела она.

Действовать действительно нужно было бодренько – мужчины недолго будут занимать себя делами. Если к моменту, когда им наскучит присматривать за микроботами, занимающимися диагностикой внешней обшивки, на полянке перед катером не будет выставлено закуски, хозяин возьмётся за кнут, а это очень больно. Очень и очень больно. И чёрта с два он позволит ей воспользоваться лечебной капсулой. Так что Ита металась туда-сюда, давя в себе позывы к рвоте, выставляла на покрывале миски и блюда с картофелем, нарезкой, кусками синтет-окорока, маринованными овощами, синтет-рыбы в ломтиках, чипсами и начос. Ещё стоило бы нарезать лука, но он почти закончился, а тот, что остался, требовал хотя бы минимальной обработки маринадом. Девушка изо всех сил прищурилась и занялась делом.