Заснеженный северный лес дремал,
плотно укутанный зимним покровом, лишь по вечерам его тревожил
падающий ледяной сетью холод, который заставлял деревья боязливо
потрескивать, да ещё время от времени проносились настоящие бури –
с ветрами и пургой. Они заставляли море, окружавшее скалы и лес в
этих местах почти с трёх полных сторон, беспокойно шуметь, колоть
тонкий лёд у берегов и возносить огромные глыбы студеной воды к
нижним вершинам гор, а лес – сбрасывать с ветвей хрусткий иней.
Здешние края именовали Землёй Фьордов, и в штормовые ночи тут
опасно было находиться вне домашнего приюта. К счастью, в этих
местах уже более ста лет высился крепкий горд, именовавшийся
Свёерхольмом, владение лордов Бергденских – потомков Свёернунда. А
где есть укреплённое владение лорда, там всегда нет недостатка в
мелких замках, усадьбах, фермах, заимках, деревеньках и целых сёлах
подвластных ему людей, стойбищах данников и общих доминах
крепостных и рабов, поселённых у самых земель, которые они
обрабатывают. Старший Свёернундинг, Сорглан, сын Свеара, по праву
считался самым богатым и могущественным лордом во Фьордах, недаром
более чем сорок из них так или иначе были ему подвластны. Кроме
того, он слыл самым хлебосольным, самым щедрым, потому-то к его
владению и торопился теперь сквозь заснеженный лес, погружающийся в
ночной сон, небольшой караван – четверо маленьких узких саней на
широких полозьях, три повозки, пятнадцать лошадей и около двух
десятков человек, если считать и хозяина, и охрану, и рабов,
назначенных на продажу.
У высоких дубовых ворот, укреплённых
прекрасно выкованным металлом, им пришлось довольно долго ждать,
пока сообщат лорду, и он велит слугам развести тяж ёлые створки –
уже давно стемнело – когда наконец зашелестели тщательно
промазанные петли, промёрзшие люди оживились, надеясь на скорое
тепло и еду, и тут уж не разбирали, кто хозяин, а кто раб. Все
дружно уцепились за повозки, помогая лошадям завезти их во двор,
принялись снимать с них часть поклажи (и товары, конечно, зачем ещё
мог их пустить господин, как не надеясь на торг?) да заодно
оглядываться, рассматривая богатый аккуратный двор – большинство
было здесь впервые.
Двор и в самом деле заслуживал
уважения. Тщательно выметенный, умощённый камнем, он
свидетельствовал о хозяйственности господ, а обилие выглядывающих
на него дверей мастерских намекало на распорядительность лорда и
его богатство. Некоторые ещё были открыты, оттуда струился свет,
видно было, как подмастерья тщательно прибираются внутри. Слуги,
которые открыли для поезжан ворота, теперь торопливо растворяли
конюшню и огромный пустой сарай, чтоб туда можно было закатить
повозки и занести товар, а купцу уже указали в сторону крыльца
огромного трёхэтажного (что было редкостью для здешних мест,
признававших лишь одноэтажные дома) жилого строения. Там хозяину
каравана следовало побеседовать с господином и объяснить, кто он и
откуда.
Прошло несколько минут, и граф в
самом деле вышел из дверей, пышущих ласковым теплом натопленного
дома, чтоб поприветствовать гостей. Он был высок, но не слишком,
очень крепок, хоть и немолод. В его светлых волосах и короткой
подстриженной бородке запуталось изрядно седины, но она была
незаметна, так же бледна, как изморозь в золотистой соломе. О
возрасте лучше всего говорили морщины – возле глаз, у губ, две
глубокие борозды на щеках и складка на лбу. Кожа была обветренной,
такой, какой она бывает у заматеревших воинов, часто ходящих на
кораблях по открытому океану. Только глаза были юны – два тугих
сгустка озёрной чистой синевы, они делали суровое лицо лорда
по-настоящему красивым. Он был одет очень просто – замшевые штаны,
заправленные в хорошие сапоги, полотняная рубашка, плотная
шерстяная куртка, широкий плащ, да ещё пояс с мечом и кинжалом,
ножны которых не были ничем изукрашены, но то, как он держал голову
и как смотрел на окружающих, выдавало в нём привычного к власти
человека. Купец, заспешивший подойти ещё ближе, торопливо
поклонился ему.
