Река Черногорка выбросила на берег странный улов на рассвете третьих суток после летнего солнцестояния. Крикуха – последняя из рода береговых ворожек – первой заметила мерцающую чешую среди камней. Её кривые пальцы, больше похожие на корни старой ивы, дрожали, когда она переворачивала рыбину.
Жабры раскрылись с мокрым хлопком, обнажив…
– Зубы, – прошептала старуха, проводя костяным ножом по белым треугольникам во рту у щуки. – Человечьи.
Ветер с болот донёс запах гниющей плоти, хотя рыба была свежей. Крикуха сунула медный грош меж жаберных щелей – плата за весть, которую нести придётся ей.
– Он идёт, – сказала она пустому берегу, но вода вдруг забурлила, выплеснув на песок ещё пять таких же рыб. Их рты открывались и закрывались в унисон, будто шептали что-то.
Драгомир Железная Песня не видел родных земель десять зим. Десять зим его меч «Зов Туманов» пил чужие воды – то солёные волны Варяжского моря, то мутные потоки степных речушек. Теперь, когда он ступил на знакомую тропу, клинок заныл глухим стоном.
– Тихо, – проворчал воин, но сам замедлил шаг.
Дорога к Костяной Горе изменилась. Раньше здесь росли берёзы-близнецы – ориентир для путников. Теперь же из земли торчали кости, аккуратно сложенные в пирамиды. Кто-то позаботился, чтобы каждая была выбелена до неестественного блеска.
– Чужая работа, – Драгомир сплюнул. Его тень (или ему только показалось?) на секунду отстала, будто рассматривала костяные узоры.
Впереди задымились крыши деревеньки «Воронья».
Дети заметили его первыми.
– Чёрный! Чёрный идёт! – завопил малец с синими точками на лице – метками духов.
Камень, обмотанный перьями, просвистел у самого уха Драгомира. Он поймал второй на лету, раздавив в ладони.
– Чтобы мёртвые не летали, – усмехнулся воин, разглядывая белое перо. Оно было тёплым, будто только что вырвано из крыла. – Где старейшины?
Мальчишка показал на избу, стоящую на черепах.
– Только они тебя…
– Не ждут, – закончил Драгомир и пошел по направлению к избе. Дверь уныло заскрипела, будто не хотела впускать незваного гостя.
В «Горле» – зале для совета – пахло сушёными травами и чем-то кислым. Семь пар глаз уставились на вошедшего.
– Жив, – просипел старейшина Волчий Зуб.
Драгомир швырнул на стол медальон с солнечным знаком.
– Где нашёл? – задрожал голос у женщины с совиными глазами.
– В рыбе. С человечьими зубами.
Тишина повисла густым пологом.
– Камень в Горле Мира треснул, – сказал наконец старейшина. – Ты пришёл как в пророчестве: «Когда щука заговорит зубами, вернётся тот, кто унёс солнце».
В этот момент «Зов Туманов» задрожал так сильно, что Драгомир невольно потащил его из ножен, по клинку побежали капли, похожие на кровь, воин резким движением вернул меч в ножны.
– Уходи от сюда странник, тебе здесь не рады, у тебя своя дорога, а бед у нас и без тебя хватает. – вновь сказал старейшина.
Драгомир вышел из избы, злость переполняла его, внутри всё кипело, чего он ждал от этих стариков, что они укажут ему путь, дадут ответы на вопросы которых нет? Он и сам не знал, чего хочет, зачем вернулся сюда, и только внутреннее чутьё ему подсказывало, что здесь в этих краях есть, что-то важное, важное для него. И о каком пророчестве говорил старейшина «Когда щука заговорит зубами, вернётся тот, кто унёс солнце»…
С этими мыслями Драгомир дошел до края деревни, где был постоялый двор, заплатив хозяину плату за ночлег, выпил кружку медовухи и пошел в отведенную ему комнату спать.
Когда луна поднялась над Костяной Горой, Драгомир проснулся от того, что его меч пел. Не тот боевой гул, к которому он привык за годы странствий, а тонкий, почти девичий голос, выводивший слова на забытом наречии:
