- Уважаемый, Александр
Константинович, мы сердечно благодарим Вас за оказанную щедрую
финансовую помощь, которая послужит во благо всем нашим пациентам.
Таких благодушных людей единицы. Вы даже не представляете сколько
сделали для нас, - Юлия Альбертовна, директор местной
психиатрической больницы уже в который раз крепко жала мою руку, и
мне уже, честно говоря даже стало немного неловко. Давно пора бы
привыкнуть к таким благодарственным речам, потому что слышу их с
завидной регулярностью. Одни искренние, другие не очень, если
учесть, что я требую отчетов за каждую копейку, вложенную в их
клиники. Дело не в жадности, а если быть конкретнее, не в моей
жадности. Просто если я вручу чек на круглую сумму, а потом не
потребую докладов и документальных подтверждений о том, как она
была потрачена, я с огромной долей вероятности могу сказать, что
процентов девяносто отправится руководству и врачам. А деньги я
жертвую не им. Есть люди, которые нуждаются в помощи гораздо
больше, чем те, кто регулярно получают зарплату, ходят в сапогах за
триста баксов и выглядят лет на двадцать моложе своего возраста.
Людям, с определенными патологическими состояниями чаще всего
некому помочь. Их либо бросают на произвол судьбы, либо суммы,
которые требуются на лечение слишком высоки, чтобы родственники
могли их потянуть. Именно поэтому однажды, лет пять или шесть
назад, когда мое состояние достигло определенного максимума, я
принял решение каждые пол года вкладывать деньги в разные клиники.
Частные. Государственные. Не имеет значения. И не обязательно
психиатрические. Просто в этот раз дошла очередь и до этого
заведения. Юлия Альбертовна не поникла лицом, когда я поставил ее
перед фактом, что себе за труд она может позволить забрать максимум
пять процентов. Женщина средних лет, с легкой сединой на висках, но
с ухоженной прической и ногтями только руками помахала, сказав, что
ее пациенты нуждаются гораздо больше, чем она. И сейчас, находясь в
стенах с решетками на окнах я начинаю понимать, что она имела в
виду. Никогда прежде не бывал в подобного рода лечебных
учреждениях, поэтому, как не подготовленному человеку видеть людей,
страдающих психическими отклонениями было тяжело. Некоторые
казались абсолютно нормальными, пока мирно сидели за столами и
смотрели в окно. Спустя какое-то время я понял, что смотрят они
туда слишком долго и через чур пристально. Другие кричали, третьи
смеялись. Атмосфера боли и потерянности от всего мира окутывала
тяжестью и безысходностью.
- Вот, смотрите, это наш Валик, -
директриса указала рукой на молодого парня, сидящего на одном из
стульев у покошенного стола, - он замечательный парень, но страдает
дименцией. В его-то возрасте! А это Нина Петровна, у нее болезнь
Альцгеймера, к сожалению этот диагноз не излечим, и она здесь до
конца своих дней. К ней никто не приходит с тех пор, как она сюда
поступила, вот уже семь лет.
Я бросил взгляд на пожилую женщину в
инвалидной коляске с абсолютно пустым взглядом. Она смотрела прямо
перед собой, но казалось не видит и не слышит ничего, что
происходит вокруг. Даже у меня, сорокалетнего мужчины, видавшего
немало на своем жизненном пути, что-то неприятно резануло в грудине
после слов о том, что человека просто выбросили из жизни, как
что-то более несуществующее.
- Давайте пройдемся в столовую, - я
обратился к Юлии Альбертовне, и та понимающе кивнула.
- Благодаря Вам, Александр
Константинович, мы теперь сможем частично обновить аппаратуру,
мебель и даже сделать ремонт. Закупим новые койки, я обо всем
отчитаюсь, и Вы потом сможете повторно приехать и сами оценить
проделанную работу. Ох, Лизочка, - резко переключилась директриса
на проходящую мимо медсестру, - мне нужно с вами поговорить о
Никите Петровиче, потом подойдите ко мне!
