У меня идея. Сборник идейных рассказов

© Николаев Виталий Сергеевич, 2025

ISBN 978-5-0067-6954-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Томас … -07.07.2025

Был найден на скамейке у подъезда поздно ночью, после чего нашел свой дом.

Любил лезть в лицо так что приходилось спать лицом в тумбочку или стену

Любил разминать лапки об горло когда лежишь.

В детстве любил побесится.

Был тем ещё засранцем.

Однажды застрял на дереве на несколько дней, так мы с Ирой его валерьянкой спустили.

Помним (временами), любим (всегда), скорбим.

Бог сидел за столом. Перед ним лежала колода судеб. Он строил домик, аккуратно ставя карты на ребро. Каждая – чья-то жизнь.

Ветер гулял за окном. Легкий, но упрямый.

– Осторожнее, – сказал Ангел.

Бог улыбнулся. Он поставил карту мальчика, который мечтал стать художником. Рядом – карту девушки, которая любила его втайне. Потом добавил карту старика, случайного прохожего.

Домик рос. Баланс был хрупким.

Ангел смотрел, как карта старика дрожит.

– Он умрет завтра, – прошептал Ангел.

– Нет, – ответил Бог. – Он умрет сейчас.

Он вытащил карту. Домик рухнул.

Мальчик не стал художником. Девушка вышла замуж за другого.

Бог собрал колоду и начал снова.

Ветер стих. На столе лежала новая карта.

Сначала это казалось благословением. В тот день, когда перестали умирать, в больницах замерли тикающие часы, а похоронные бюро перепрофилировались под цветочные магазины.

Старик Матвей, последний могильщик на Земле, теперь подрабатывал ремонтом велосипедов. Его клиенты – столетние подростки с вечно юными морщинками – часто спрашивали:

– А правда, что раньше люди… уходили?

– Правда, – кивал он, вытирая руки о промасленный фартук. – И знаешь, странная вещь – мы боялись смерти, но именно она делала спелыми яблоки на моей старой даче.

Города превращались в переполненные музеи. В домах хранились поколения прапрапрадедов, молча сидевших у окон. Молодые (хотя какая теперь разница?) пытались изобрести новые смыслы: строили башни до луны, писали романы толщиной с телефонные книги, женились по триста раз.

Жизнь продолжилась. Просто теперь в ней ценили каждое увядание.

Булочки пахли детством. Тёплые, с поджаристой корочкой, они лежали на тарелке, а из разреза сочилась варёная сгущёнка.

Марина разломила одну пополам.

– Ешь, – сказала мать.

Она откусила. Сладкий вкус.

Он решил сделать ей предложение в парке. Купил кольцо, договорился с оркестром из трёх студентов-музыкантов, даже нашёл лебедя для фото.

Лебедь клюнул его в задницу, когда он опускался на колено.

Оркестр заиграл «Калинку» вместо «Лунной сонаты».

Кольцо выскользнуло из коробки и покатилось к пруду.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Ты… это серьёзно?

Он полз за кольцом по мокрой траве.

– Да! Нет! То есть…

Кольцо упало в воду.

На поверхности появилась голова утки. В клюве – его кольцо.

Оркестр замолчал.

Утка вышла на берег и положила кольцо перед ней.

Она подняла его.

Она надела кольцо.

Лебедь громко хлопнул крыльями.

Оркестр заиграл что-то весёлое.

Они поцеловались.

Утка крякнула.

Это было идеально.

Они не строили пирамиды. Они были пирамидами.

Гиза просыпалась раз в столетие, чтобы перевернуться на другой бок. Пески вздымались, как волны. Туристы бежали с криками.

Висячие сады Вавилона – не деревья, а волосы спящей богини. Когда она смеялась, в воздухе вырастали мосты из плюща.

Статуя Зевса в Олимпии моргала. Только один человек видел это – мальчик-пастух. На следующий день он начал говорить стихами. Через неделю исчез.

Мавзолей в Галикарнасе дышал. Раз в год из его дверей выходила тень царицы Артемисии. Она спрашивала первого встречного:

– Где мой царь?

Если не получала ответа, город страдал от засухи.