Бежать было легко и весело! За спиной остался белокаменный храм, сверкающий золочёным крестом в небесной лазури, а ниже под холмом горохом рассыпались потемневшие избы и конюшни. Вековые леса угрюмой стеной ограждали золотистые поля ржи и изумрудные заливные луга, а дальше, извиваясь синей лентой, поблёскивала на солнце река.
Покрытая росой трава приятно щекотала босые ноги, крутой склон добавлял резвости, и казалось, стоит раскинуть руки, то можно оторваться от земли и воспарить к облакам. Ощущение полёта захватывало, и беглец, надеясь скрыться в лестных зарослях, мысленно хохотнул: «Чёрта с два вы меня поймаете!» Ветер свистел в ушах, заглушая летящие вслед гневные крики, а душу переполняло торжествующее ликование и желание присвистнуть. Он резво поскакал к лесу, но оттуда неожиданно показались два мужика. В тот же миг округу огласили истошные вопли.
- Степан! Харитоныч! Хватайте шельмеца! – обрадовались преследователи, и оба бородача в растерянности уставились на учинённый переполох: по лугу, едва касаясь земли, нёсся мальчишка лет одиннадцати, а следом за ним грузно перекатывались с десяток баб и трое мужиков.
Те, к кому обратились по именам, наконец, бросились наперерез, и малец, зайцем сиганув в сторону, выбежал на дорогу. Оставляя за собой бурый шлейф пыли, он мчался в сторону городища, и погоня, пыхтя и задыхаясь, прилично отстала.
Минуя высокий частокол, мальчишка кинулся к открытым настежь воротам, но стоило ему юркнуть под охлябину, как он лбом натолкнулся на металл доспехов.
- Алёшка! Как узнал, что я приехал? - прогудело над головой.
Потирая ушибленный лоб, мальчишка заметил возле конюшни с десяток воев и, насторожено подняв глаза, взглянул в лицо молодого воеводы:
- Дядька Дмитрий! – воскликнул он, обхватив руками крепкую фигуру.
Шум за забором сделался более явственным. Воровато оглядевшись, Алёшка расцепил объятия и кинулся к сеновалу. Под недоумённым взглядом дядьки малец ловко вскарабкался по лестнице и, затащив её за собой, скрылся в темноте чердачного проёма.
В следующую минуту двор заполнился разгорячённым народом. Воины из малой дружины воеводы тут же поспешили к князю.
- Где это чёртово отродье! – задыхаясь, прокаркала дородная баба, злобно таращась по сторонам.
- Это кого ж ты отродьем называешь? – выступил вперёд десятник, сурово хмуря седые брови.
При виде дружинников люди, забыв зачем пожаловали, притихли.
- Погодь, Тимофей Фёдорович, - остановил князь вояку и усмехнулся. – Сдаётся мне не по мою душу горожане пожаловали.
Оценив добротные доспехи и оружие воеводы и его дружины, люди сразу смекнули: перед ними не простой человек. Надеясь получить поддержку у заезжего боярина, вперёд выскочила остроносая тётка:
- Нужен нам сынок Бориса Зарубина! - заверещала она сорокой. – Весь в бабку пошёл! А бабка Алёшкина-то - ногайского рода! Православие лишь для виду приняла, а сама ведьма! – брызгая слюной, заливалась тётка. - И внука колдовству обучила!
На высоком резном крыльце появилась одетая в лёгкую душегрею женщина. Поправив серебряную булавку на отделанном шёлком убрусе, она оглядела толпу. Взгляд серых глаз остановился на воеводе, и миловидное лицо боярыни озарила улыбка:
- Братец! Какими судьбами?! – воскликнула она и поспешила спуститься с крыльца.
- Мария! – воевода обнял женщину и по обычаю поцеловал обе щеки сестры. - По делам мимо ехал, да вот решил заглянуть, - ответил он.
Повернувшись к крестьянам, хозяйка нахмурила тонкие брови:
- Ко мне гость в коем веке пожаловал, а вы тут бучу устроили! - возмутилась она, с осуждением покачав головой.
- Это твой Алёшка народ баламутит! – тявкнула дородная баба, всем видом подбадривая остальных.
