— Тебе удалось! — восхищённо
проговорила возле правого уха Лея, старательно всматриваясь в
разворачивающееся внизу представление.
А посмотреть, надо признать, было на
что.
Трое юношей, зачем-то пожаловавших
посреди ночи на женскую территорию академии, походили на
отплясывающих дикие танцы северян. Остановившись на ухоженной
стараниями мисс Дебре лужайке, прямо перед жилым корпусом, они
беспорядочно размахивали длинными ногами и руками. Позорно вопили –
правда, только двое из них - и щедро разбавляли свои голосистые
эмоции отборными ругательствами, способными в иное время смутить
нежные женские уши.
Но студенткам в этот поздний час
было не до приличий. Никто не пытался, схватившись за сердце, в
ужасе отпрянуть от окна. Напротив, затаив дыхание, девушки
сосредоточенно наблюдали.
Конечно, этого следовало
ожидать.
Когда ещё знаменитая троица академии
покажет себя со столь необычной стороны?
Мне стоило больших трудов добыть
книгу Луайских Рун из кабинета сиеры Мармонтель, найти в ней нужное
заклинание, тщательно выписать древне-кьелские слова в маленькую
тетрадь, а затем незаметно вернуть секретный источник знаний на его
законное место.
И вот рой огненных пчёл облаком
кружил вокруг скачущих бешеными конями парней, жалил мужские тела и
прокалывал, на радость мне, их не в меру раздувшееся эго.
Двое из троих вели себя при укусах
магических тварей именно так, как описывалось в учебнике — жертвы
шипели, отчаянно отмахивались всеми имеющимися у них конечностями,
бесславно вопили и удивляли глубокими познаниями в сквернословии.
Но тот, чьего позорного поведения я, собственно, намеревалась
добиться, шёл наперекор двухсотлетнему заклинанию.
Кристоф Шапье – один из сильнейших в
наши дни потомков благородного семейства воздушных драконов,
зарекомендовавший себя достойным учеником академии, неизменный
любимчик сиер и сиеров, а также причина частых вздохов и сердечных
травм женской половины академии – мало того, что не издавал ни
звука, так еще и вздумал смеяться. Искренне так, от души.
Словно пчёлы не жалили его -
щекотали, а затем и вовсе попутали берега и намеченные цели.
Чем дольше я наблюдала, тем сильнее
убеждалась - они вели себя с Шапье иначе – не как с двумя другими
парнями. При каждом прикосновении к студенту пчелки прожигали
небольшой участок его одежды, не затрагивая кожу юноши.
Пшик – вспышка – пепел.
И если вначале это казалось смешным
и не особо заметным, то вскоре стало перетекать в нечто бесстыдное,
опасно раскачивающее тонкую грань приличий – ведь представитель
рода уважаемых всеми воздушных драконов неуклонно лишался одежды.
Стремительно намеревался предстать перед всеми в чем мать
родила.
Жилет безвозвратно сгорел, рукава
светлой рубашки шаг за шагом превратились в пыль, штаны,
поразмыслив, тоже пошли в расход и начали потихоньку укорачиваться,
перевоплощаясь в пиратские шорты.
Всего пара минут и перед всеми
нежданно открылась значительная часть упругого загорелого живота с
пресловутыми кубиками. Дорожка темных волос сбегала вниз от
пупка...
По общежитию пронесся
многострадальный вздох, напоминающий протяжный стон. Пронзительный.
Надорванный.
Открылась мускулистая грудь
Кристофа, широкие плечи, рельефные мышцы, а затем жалкие остатки
рубашки разом вспыхнули и полностью исчезли с тела студента.
Внизу что-то рухнуло, с грохотом,
причем сразу в нескольких местах — видимо, не все смогли устоять на
ногах при встрече с впечатляющим туловищем Шапье.
— Если сиера Мармонтель узнает, к
тебе примчится феерический конец. — реалистично предсказала рядом
Никки, откуда-то раздобывшая небольшой театральный бинокль. Словно
она находилась в опере, и теперь с любопытством подносила
лакированный корпус с позолоченными окулярами к глазам.
