Я топталась перед массивной
красной дверью с дубовой ручкой и тряслась от страха. Унять
сердцебиение не получалось. И почему я такая трусиха! Стою как дура
и дрожу, не смея войти в кабинет генерального директора. За ней
меня ждал или выговор, или увольнение. Сегодня допустила
оплошность, которую Матвей не простит.
Глубоко вдохнув, потянулась к
ручке.
– Позвал тебя, чтобы вышвырнуть вон,
но потом подумал, что так легко тебе не отделаться, – он был
холоден как лед, выговаривая свои намерения безразличным голосом.
Дорогой костюм сидел как влитой на идеальном человеке с идеальной
внешностью.
Если и существовала ненависть в
десятой степени, то я ее сейчас испытывала.
– Ты понимаешь, что натворила, не
выслав вовремя документы на участие в тендере? У тебя вместо головы
что? – он подошел ко мне вплотную, засунув руки в карманы брюк, и
без эмоций посмотрел в глаза.– Чего молчишь, отвечай!
– П-простите, – я старалась
держаться. – Закрутилась, забыла, знаю, что это не
оправдание. Больше такое не повторится.
– Это дерьмо собачье! – вспыхнул он.
– Детский лепет. Как тебя наказать, я пока не придумал, – Матвей
вдруг улыбнулся и фамильярно взял меня за руку.
Сотни электрических мурашек
расползлись по всему телу. Гад был на редкость сексуальным, знал об
этом и играл со мной как кот с мышкой. По нему вздыхала вся женская
часть коллектива нашей строительной компании. Вздыхала и ненавидела
одновременно. Отвратительный характер и придирчивость директора
вгоняли сотрудников в мандраж. Он доставал упреками, постоянно
давил со сроками, выгонял работать по выходным, редко благодарил. А
главное – приставал ко всем, включая меня. Как-то у него ловко и
незаметно получалось переключаться с личного на рабочее и наоборот,
поэтому всегда выходил сухим из воды.
Я почувствовала неловкость, но не
рискнула освободить руку. Он подержал мою ладонь в своей,
разглядывая, как вещь, а потом отпустил и отошел к окну.
Заражая коллектив бешеным энтузиазмом
и неукротимой энергией, Матвей был педантом и любил порядок и
точность в мелочах. Поэтому с сотрудников драл три шкуры. С меня он
не только живьем кожу сдерет, но и душу вытащит, чтобы продать на
чертовом тендере, куда я забыла отправить документы. А почему
забыла? Потому что работала второй год без отпуска и устала как
собака. Про нормальные выходные вспоминала один раз в месяц. Всегда
какие-то авралы, задержки допоздна, естественно, неоплачиваемые. И
давление. Не успела, не принесла, не записала, ты дура, тебя надо
уволить, где твоя голова.
– Надеюсь, ты не хочешь пустить нашу
компанию по миру? – Матвей прошелся по кабинету и остановился за
моей спиной. Я чувствовала, как он хрипло дышит в затылок. Господи,
быстрей бы все это закончилось!
– И в мыслях ничего подобного не
было, – прошептала я, словно школьница в кабинете директора.
Матвея моя растерянность
забавляла.
– Я тебе нравлюсь? –
ухмыльнулся фашист, и, не дожидаясь ответа, по селектору
начал отдавать распоряжения секретарю.
Я стояла, задыхаясь от
возмущения.
– Через полчаса жду отчеты по проекту
больницы у себя на столе, – строго произнес генеральный и жестом
указал на дверь, бросив на меня безразличный взгляд, словно и не
было странных вопросов с подтекстом. Вернувшись в кабинет, я
распечатала пачку листов и помчалась к секретарю.
– Людочка, выручай! Матвей беснуется.
Спаси меня, будь другом.
– Вот изверг, отнесу, конечно, – она
рассмеялась, встряхнув черными кудряшками. На щеках секретаря
вспыхнули очаровательные ямочки, превращая ее в писаную
красавицу.
С трудом дождалась окончания рабочего
дня. На душе было тревожно. Он меня почти уволил. Представила, как
отправлюсь на поиски работы, найти которую будет тяжело.
Столько радужных планов, надежд на то, что меня заметят и дадут
сделать карьеру, коту под хвост. Не удивлюсь, если приду завтра, а
на столе лежит приказ о ликвидации. Почему красивые люди с
харизмой и внутренней магией так бездушны и холодны? Вернусь завтра
за очередной порцией унижений и сама уволюсь. Хватит терпеть
постоянные издевательства.
