Узник Гермионы Грейнджер

— Мерзкие, гнилые твари, — с ненормальным блеском в глазах шептала она про себя, притягивая к себе ближе колени, покрепче обхватив их руками. Спина больно прижималась к каменным холодным стенам. Но ей точно было не до таких мелких неудобств в паршивой ныне жизни, в той, которой она находилась вот уже несколько месяцев.

— Мне вас жаль, — хрипела мысленно ведьма. — Убогие создания. Вы вызываете только отвращение, Смерть и ту встречают со страхом или благоговением. Вы же достойны только презрения.

Гермиона с ненавистью смотрела из противоположного угла своей камеры в небольшое оконце, прожигая взглядом дементоров, которые так и норовили завлечь её в свой поцелуй. Она же разжигала в себе огонь злобы, чтобы почувствовать хоть что-то и не стать живым трупом, не потерять связь с реальностью. И хотя этим низменным созданиям преграждал путь невидимый барьер, их ежедневное нахождение рядом в течение долгих недель высасывало последние силы. Почему они так медлят с приговором? Им просто не до неё? Или они абсолютно не понимают, как себя вести с чокнутой подружкой Поттера? Она не знала ответы на эти вопросы, ведь с окончания войны Гермиона сама отказалась разговаривать с кем-либо.

Спустя ещё с десяток минут дементоры исчезли. Исчез и холод, и теперь, как назло, начало палить солнце. Конец августа был невыносимо жарким, и, несмотря на то, где находился Азкабан и какая погода царила там обычно, верхние уцелевшие этажи (где находились опасные волшебники и волшебницы, которые ещё не выслушали окончательный приговор Визенгамота), прожигал зной, накаляя камни как по заказу. Это была дополнительная пытка, которая прямо-таки мгновенно меняла убеждения, — от беспощадного, пробирающего холода ночью хотелось выть, но вот настал полдень, и ты уже отказываешься верить, что ненавидел всего пару часов назад минусовые значения, пар изо рта и клацающий звук собственных зубов.

Грейнджер перебралась в другой угол камеры, куда не падали лучи солнца из зарешеченной дыры в стене, что звалась окном. Впереди её ждал трехчасовой «Бык Фаларида»*. Она прислонилась лбом к пока ещё прохладной стене и прикрыла на мгновение глаза. Ведьма лениво подняла камешек с пола и нацарапала на стене ещё одно деление. Новый день. Будь он проклят. Сегодня в мире миллиарды маглов и миллионы волшебников по большей части встретят этот день с улыбкой, будут строить планы и идти к мечте. Она же сдохнет здесь, как все эти мерзкие Пожиратели смерти и прочие отбросы общества. Не такую она планировала жизнь после победы. Одинокая слеза сбежала по щеке, но Гермионе было уже плевать. Она сдалась. И, как обычно, в эти минуты отчаяния она прокручивала в голове основные тезисы своего незавидного положения. Наверное, это помогало не сойти с ума.

— Я — Гермиона Грейнджер. Война закончилась. Волдеморт сдох и горит в аду. Гарри, Рон, Джинни, Невилл, Луна, Фред и Джордж, Молли и Артур, Люпин и Тонкс, Хагрид — живы. Мои родители меня не помнят и больше никогда не увидят, но они в порядке. Меня казнят за убийство двойного агента, Героя войны — Северуса Снейпа. И я молюсь, чтобы это была быстрая смерть.

***

— Мам, ты не видела Рона? — Джинни спускалась по лестнице, запахивая тёплый розовый халат. Раннее, хотя всё ещё летнее утро было прохладным.
— Нет, милая, я зашла на кухню больше часа назад, но не заметила, чтобы он выходил. Ты уверена, что Рона нет в комнате?

— Конечно уверена, я заходила к нему! — дернулась Джинни, но прикусила губу, коря себя за несдержанность. — Я волнуюсь за него. Он угрюмый, молчаливый, Рон перестал есть! Посмотри, в кого он превратился. Если его нет во дворе, значит, он снова околачивает порог кабинета Кингсли.