I
– Ну, дочка, поезжай, – сказал, волнуясь, отец. – Береги себя. Я буду ждать тебя у Большого камня в это же время ровно через четырнадцать ночей. Не опоздай…
Маленькая и смуглая Мажиг, понукнув вороного, бесстрашно поспешила в ночную степь и вскоре растворилась в ней. Позади осталась тёмно-синяя громада горы Хухэ Уула, а у её подножия, возле Большого камня, где останавливаются все степняки, – отец на быстроногом и нетерпеливом гнедом. Он ещё раньше, до этого момента, часто показывал тринадцатилетней Мажиг в сторону северо-востока и при этом настойчиво повторял, что ехать надо к миражным очертаниям горной гряды Адун Чулуун. Днём они кажутся далёкими, но по мере сокращения пути, будут увеличиваться и менять цвета от призрачно голубоватых до тёмно-синих.
Дочери надо было отправляться в гости к матери, через русскую границу, в центр сомона Шэнэ Толон. Его не миновать, если ехать от Хухэ Уула на Адун Чулуун, но двигаться надо только прямо, никуда не сворачивая. Мажиг давно не видела маму Чимид, и очень скучала по ней и сестрёнкам.
Летней ночью упоительно пахнет степными травами и цветами. Эти запахи дурманят и кружат голову, овевают тело теплом, наполняя его целительной силой и вызывая благодарные, ответные, импульсы, незримо связывающие человека и природу. В такое время хорошо думать и мечтать. И ехать, ехать куда-нибудь в смутных мечтах, не думая ни о чём.
Слившись с конём и ночной мглой, девочка вглядывается в степь и радуется свободе, предстоящей встрече с матерью, летним запахам и своим ясным мыслям, проявляющим бесконечные милые, картины её маленькой жизни, которая разделена теперь по обе стороны границы.
Недалеко, в широкой ложбине, поросшей высокой травой и камышом, журчит речка Ималка – кормилица всех местных жителей. Извиваясь, её темнеющая в ночи лента втекает сначала в Монголию, но потом делает крутой разворот и возвращается обратно. А в Монголии ещё больше речек, известных теперь маленькой Мажиг – Улза, Сэвсул, Жараахай, Дечин. Совсем недавно она знала только речки Ималка у Хүхэ Уула и Борзю – у подножий Адуун Чулууна, в направлении которого она держит путь.
Мажиг с отцом и его родственниками пасут овец между двумя новыми сомонами на монгольской стороне – Баруун Тарь и Хухэ Уула, названных по названию озера и горы. Отец намеревается примкнуть в одному из них. В Баруун Тарь – 343 хозяйства, в Хухэ Уула – 280 хозяйств, за ними – большие семьи, отары, гурты и табуны животных. Многие люди переехали сюда из местностей Адаг, Эрьесэг, Кулусутай, Аршаантуй, Баин Цаган, Буйлэсан, Наран Булаг, Яхша, а также большого и нового сомона Шэнэ Толон на русской стороне, центр которого строится почему-то на Хурай Добо, то есть на Сухом бугре. На востоке – синеющие горы Адун Чулууна, на юге – Торейские озёра, на севере – кайма соснового бора и Онон.
В Шэнэ Толон настоящее оживление и столпотворение, люди часто кочуют за границу и возвращаются обратно, многие оседают на месте. Днём тихо, ничего подозрительного не заметно, пасутся небольшие кучки овец. Ночью начинается едва заметное оживление, а утром глянь – нет нескольких юрт, телег, коней, коров и овец. А бывает и наоборот – снова откуда-то прибавилось юрт, животных и людей. Шэнэ Толон – самое оживлённое место привольной степи, где собираются семьи, не знающие на какой стороне надёжнее жить.
Новую жизнь активно, а то и принудительно, строят по обе стороны границы, каждая сторона кроит территории, хозяйства, семьи и создаёт хошуны и сомоны на свой лад, но присматривается и к другой стороне, нужное внедряет у себя. Вся территория – особая, очень не спокойная, пограничная, зона.
В Шэнэ Толон на русской стороне пытаются собрать всех бурят и русских, живущих в борзинских и торейских степях. но они, конечно, разбегаются в Баргу, Монголию, иногда возвращаются обратно. Вместе с укреплением границы, крепнет и увеличивается людьми сомон Шэнэ Толон, а те, кто укочевал возвращаются редко.
