– У нее нет сестры.
– Ну как же! – сказала Леля. – Посмотрите, пожалуйста, внимательно.
Медбрат в сотый раз просмотрел какие-то бумажки, особо в них не вчитываясь. Леля понимала: он делал это показушно, просто чтобы она от него отстала.
Маленькая голубая шапочка смотрелась на медбрате комично – у него были широкие плечи и мощная нижняя челюсть. Таким пристало людей калечить, а не спасать.
– Нет. Ничего. У нее нет сестры, и никогда не было… Если верить документам. Хотя, не спорю, вы очень похожи.
Леля стискивала зубы до боли. Обычно она себя так не вела, но сейчас ей хотелось закричать, сказать, что медбрат дурак, что Яна ее родная сестра – значит, ей можно зайти к ней в палату. Она почти решилась на это, но тут Сема стукнул ее мохнатым хвостом по ноге. Видно, почуял, что Леля бесится.
Леля дернула ногой. Она думала просто отмахнуться от Семы, но тот вдруг взвизгнул от боли. Леля не чувствовала, что коснулась его, но наклонилась и заговорила:
– Прости-прости-прости, Семочка, я не хотела.
Сема улыбнулся, насколько это могла сделать собака, и лизнул нос Лели. Тут она поняла, что и вправду не ударила Сему. Он слукавил, чтобы Леля отвлеклась.
– Просто скажите, как Яна, – попросила Леля.
Медбрат качнул головой.
– К сожалению, я имею право разглашать информацию о пациентах только ближайшим родственникам.
Леля могла поспорить: ближе нее у Яны никого не было. Но медбрата убеждали лишь документы, которые врали. А тех, что не врали, у Лели не было. Когда ты бог – паспорт незачем. Все и так тебя знают.
– Ладно, – сказала Леля. – Спасибо. До свидания.
– Не за что, – сказал медбрат, но Леля уже его не слушала.
Хотелось перекривить медбрата, это «не за что» Леле жутко не понравилось. Она нахмурилась и плотнее стиснула зубы. Но в больнице было мало народу, поэтому стояла тишина. Если Леля скажет хоть слово – медбрат ее услышит.
На улице Леля завернула за угол. За ней скользнул большой мохнатый пес с буро-серой шерстью, похожий на медвежонка. Леля сложила руки на груди. Смотря вперед, она видела коридоры серых зданий с потолком небом, розоватым из-за закатного солнца. И ни единой живой души. Леля стиснула предплечья и сказала:
– Неужели даже документы забывают нас?
– Похоже на то.
Слова раздались через мгновение после невнятного шороха. Потом Сема положил ладонь на плечо Лели. Та вздрогнула от неожиданности, и Сема отнял ладонь, хотя Леле было приятно ощущать такой вот физический эквивалент поддержки.
Вдохнув теплый весенний воздух – была уже середина апреля – Леля почувствовала, как внутри нарастает тревога. С чем-то похожим на ужас Леля осознала, что здесь, в мире людей, ей неуютно. Когда-то этот мир был ее домом. А теперь ощущался чужим, как комната, в которую редко заглядываешь, или остановка, которую всегда проезжаешь.
– Ты знал?
Леля обернулась, все еще стискивая предплечья. Сема пожал плечом. Ветер взъерошил его волосы непонятного оттенка – коричнево-серого. У людей такого цвета не бывает, хотя выглядел он обычным.
– Предпочитаю об этом не задумываться.
– Ты о чем-нибудь серьезном задумываешься хоть иногда?
Голос Лели прозвучал зло, будто она оскорбилась, хотя на самом деле просто расстроилась. До Яны не добраться. Она в коме, то есть почти что в Прави. А Леля тут, в Яви. И несмотря на то, что она богиня, Яне помочь не может.
Несмотря на тон Лели, Сема улыбнулся, но лишь уголком рта, словно старался заглушить улыбку, чтобы не выводить Лелю еще больше.
– Что есть на ужин – это серьезно?
– Нет!
– Тогда не задумываюсь.
Леля вроде хотела злиться, хотела кричать и плакать. Но в душе было лишь равнодушие, какое возникает, когда понимаешь, что ничего не можешь сделать. Хорошо, что вслед за таким равнодушием приходит решимость. Леля спасет Яну. Она пока не знала, как, но она сделает это. Даром, что ли, она богиня?
