Пролог
В кабинете было тихо.
Стас ещё был на выезде – работал над восстановлением нашего
самого сложного пациента на моей памяти. Кирилл Шумелов, мальчишка
двадцатилетний, попал в аварию и…в общем, всё очень и очень сложно.
Врачи уже на нём крест поставили, когда родители Кирилла вышли на
Стаса.
И теперь, вот уже пять месяцев, мы всей командой возвращаем его
к самостоятельной жизни.
Сегодня важный день для всех. Вместе со Стасом к Кириллу поехала
Лена – наш афазиолог-логопед. Она проведёт своё малопонятное
тестирование и по результатам станет ясно, вернётся речь к
мальчишке или же…
А вот об этом думать не хотелось.
Я суеверно скрестила пальцы на руках и поплевала во все стороны,
чтобы отвести беду. Постучала по деревянному столу, а потом ещё и
по голове, на всякий случай.
Всё будет отлично. Пацан боевой, всё у него получится.
Уж если Шумелов, вопреки прогнозам врачей, начал самостоятельно
садится на кровати и даже шевелить пальцами на ногах, то и вернуть
речь у нас получится.
Тем более, специалиста лучше черноглазой Лены я ещё не
встречала.
Оплевав и обстучав на удачу всё вокруг, я вернулась к заполнению
карт. Стас не только реабилитолог от бога, но ещё и немного
бюрократ от дьявола, требующий скрупулёзного заполнения всей
документации. И я с ним согласна.
Бумаги должны быть в идеальном, просто безукоризненном
порядке.
Просидев, скрючившись, часа два над клавиатурой, я с кряхтением
выпрямилась и размяла затёкшие пальцы. В глазах уже двоилось от
бесконечного потока чёрных символов на белом фоне. Тупо ныл
висок.
Так, хватит. Надо передохнуть и выпить чашечку кофы или какавы.
Короче, любой быстрорастворимой горько-сладкой жижи из пакетика.
Иначе я просто отключусь прямо тут – лицом в клавиатуру.
Делая шаг к столу с вкусняшками, я внезапно покачнулась.
Ойкнула, возвращая равновесие. Зрение затянуло чёрной пеленой, но
всё тут же схлынуло, оставив после себя рябь перед глазами и лёгкое
чувство тошноты, как бывает, если пропустить обед.
А я пропустила. И не только обед, я ещё и на завтрак как-то
подзабила, ограничившись чашкой жидкого чая и несвежей булочкой.
Для вечно спешащих в вестибюле клиники стоит вендинговый аппарат,
со всякими снеками и прочими кусочками пищи, упакованными в
полиэтилен. Вот оттуда и была моя чёрствая закуска со вкусом
пенопласта.
Может траванулась булочкой-то?
Да нет, засиделась-затекла, да ещё и оголодала. В мои-то
пятьдесят с копейками лет сидеть в одном положении больше получаса
строго запрещается. Я всё время об этом забываю и сижу, а потом
шатаюсь, как таракан под дихлофосом.
— Блин, Петровна, — поругала я сама себя, — ну, говорил же тебе
Стас, что вставать из-за компа надо каждые тридцать минут и слегка
разминаться! Так, нет же! Сидишь, корова вялая, пятую точку
рассиживаешь!
Я щёлкнула кнопку чайника, оторвала зубчатый краешек пакетика и
высыпала содержимое в чашку. Запахло дерьмовой смесью кофе и
дешёвых сливок, которые мы упорно закупали, несмотря на наличие
новой кофемашины, которая так и стояла не распакованная со дня
покупки. Чайник к этом времени уже зашумел.
Внезапно распахнулась дверь и в кабинет ввалился сияющий Стас, а
за ним неспешно зашла донельзя довольная Лена. Замыкал шествие Егор
– второй массажист.
Первым и единственным, до недавнего времени, была я. Пока руку
не сломала. На коньках решила покататься, дура. Рука давно зажила,
но работать по профилю я ещё не могу и вот теперь сама являюсь
пациентом Стаса, параллельно работая на половине ставки в качестве
секретаря.
— Петровна!!! – громкий крик Стаса острой болью отозвался в
голове, я поморщилась, — Петровна, если бы ты знала, какие у нас
новости.
Бум! Бум! Откликнулся висок. Я потёрла его дрожащими
пальцами.