- Негоже так поступать, Кузьма, - строго выговаривал собеседнику
крепкий мужик в наскоро накинутом на плечи тулупе. – А ежели она
околеет здесь?
- Бог с тобой, Федор. Что ей станется? Вон ишь как глазьями
зыркает! – второй мужчина, переминаясь с ноги на ногу, все же
бросил встревоженный взгляд в глубину избы. В свете лучины с трудом
угадывался силуэт девушки, исподлобья зыркающей в сторону
мужчин.
- Смотри, как знаешь. Ответ тебе держать перед Советом, ежели
чего. До рассвета вернусь.
Дверь хлопнула и во дворе под ногами весело заскрипел снежок.
Постепенно звук затих и из сеней в дом зашел Кузьма. Он двигался
легко и почти бесшумно, несмотря на весьма преклонный возраст. И
немудрено это – в селе не было лучшего охотника, почитай уже лет
пятьдесят как. Кузьма никогда не возвращался из лесу без добычи.
Лишнего не брал, законы лесного Хозяина уважал. Некоторые в селе
сказывали, что прабабка его была знатной ведьмой и внучка
заговорила на удачу еще младенцем. Но бабам деревенским языками
чесать привычно – какие у них еще развлечения. Потому никто
внимания на сплетни не обращал. Тем более, что у односельчан Кузьма
был в большом уважении и авторитете. За долгую жизнь он многое
перевидал. Было даже такое, что и в хмелю застольном никому не
поведаешь. И никогда не робел, присутствия духа не терял. Но сейчас
ему было впервые не по себе – он бы многое отдал, чтобы оказаться
как можно дальше отсюда. Пусть в самой глухой чащобе в самую
обезумевшую метель, лишь бы не здесь. Он тяжело вздохнул и стянул с
себя намокший от снега овчинный тулуп.
- Чего зверем смотришь? Не ворог я тебе, сама разумеешь.
Слышала, небось, до рассвета все образуется. – Кузьма решился
поднять взгляд на девушку и вздрогнул – в полутьме её зрачки
отливали жёлтым цветом. – Да, не злобствуй ты, Настасья. Не моя
вина в том, теперича только переждать надобно.
- Развяжи меня, Кузьма, - девушка подняла связанные руки. –
Христом Богом молю тебя, развяжи! Беда большая будет! Не ведаете
вы, что творите. Не дано тебе это уразуметь, а я видела. Все еще
обратно вертать можно.
- Вот ты девка, заладила одно. Не велено мне тебя развязывать, -
мужик, как нашкодивший малец, заерзал на скамье. – Вбила себе в
башку, что справишься. А там орда целая, куда тебе в одиночку с
ними! На погибель только али на потеху. Такой судьбины и пожелать
никому нельзя.
- Справлюсь я, Кузьма, - Настасья не сдавалась. – Развяжи и
отпусти, время сейчас самое нужное. Я в полной силе, мне и
помощников не надобно никаких. Сколько душ людских спасти могу! А
потом все одно будет – не вернется никто обратно, в землю сырую
лягут.
От ее слов по натопленной избе словно бы могильным холодом
потянуло. Кузьма явственно ощутил тошнотворный запах крови,
смешанной с влажной землей. Он невольно передернул плечами и
покосился на застывшую в углу девушку – не замерзла ли. Но
Настасья, казалось, ничего вокруг не замечала. Она сидела как
натянутая струна, гордо подняв голову и не отводя взгляда от своего
тюремщика. Мужчина в который раз восхитился ее красотой. Не
залюбоваться девушкой мог только слепой! Высокая, ладная, сильная с
толстой русой косой, спускающейся ниже пояса, и пронзительными
синими глазами – она с первого мгновения приковывала к себе взгляд.
Почти все парни на селе за ней как телята на привязи ходили. Многие
сватов засылали, но Настасья всех обратно отправляла и парней
отваживала. Бабы одно время даже шептаться начали, мол зазналась
девка – не иначе королевича заморского ждет. Языками почесали, да
сошло все на нет. Ведь ни один из ухажеров отвергнутых на зазнобу
зла не держал. Для каждого она слова добрые нашла, а некоторым даже
на судьбу указала. Оглянуться не успели на селе, как некоторые из
неудачливых женихов вновь сватов засылали к соседским девицам и
свадьбы играли. И ведь всегда счастливые семьи складывались – мир в
них царил и взаимопонимание, дела так и спорились, а детишки
нарождались всегда здоровехонькие. Выходит, своим отказом Настасья
им только помогала. И не только им.
