Не знаю, что подумали бы местные,
появись я посреди этой деревни погожим летним днем, когда даже
самые страшные кошмары кажутся не более чем байкой. Но я объявилась
весной, когда снег только-только сошел с мерзлой земли, и дороги
развезло до состояния полной каши. Впрочем, той ночью они замерзли.
Я вошла в деревню со стороны тракта, где меня высадил один из
дальнобойщиков, ехавший в нужную сторону. Остановилась на обочине,
вдыхая запахи свежей земли и хвойного леса. На самом деле он был
смешанный, однако хвоя от внезапной оттепели, а затем еще более
внезапных заморозков перебивала все другие запахи.
Дорога сходила с трассы и терялась в
лесной тени. Я вздохнула и потащила за собой огромный чемодан, с
облегчением углубляясь в темноту. Лес безопасен. Даже ночью. Люди
гораздо хуже.
Так я и появилась на окраине деревни:
тощая длинноногая, словно только народившийся олененок, девица с
перекинутой через плечо русой косой, угрюмая и замерзшая. В темноте
светилось лишь несколько окон, да и те вдалеке. Здесь, на самом
краю, света нигде не было – все дома стояли темными саркофагами.
Темными, но не бесшумными. Собаки, почуяв меня, зашлись визгливым
лаем, перебудив и другую живность – я только досадливо скривилась,
подходя к темным покосившимся воротам крайнего на единственной
улице дома. Сразу за ним дорога окончательно терялась в темноте,
хотя и здесь не было ни одного фонаря, но близость жилья делала
самую темную ночь светлее. Я бросила чемодан на дороге и
отправилась вдоль забора в поисках калитки. Она нашлась метров
через десять, совершенно заржавевшие петли визгливо заскрипели.
Видно, их давно никто не использовал. Однако под моим напором они
сдались. Я втащила чемодан во двор и огляделась. Темные постройки
вдоль дорожки к дому ни о чем не говорили, будка для собаки
пустовала. Я осторожно ступила на крыльцо с покосившимися перилами
и провела рукой по обшарпанной двери – на пол посыпались кусочки
краски, обнажая старое дерево.
- Кто умудрился так испортить тебя? –
прошептала тихо и достала из рюкзака ключ от огромного амбарного
замка. Проще его расплавить, чем взломать. Ключ повернулся с
трудом, а из дома пахнуло затхлым и сырым. Я сморщилась и вытащила
из чехла фонарь, представляя, как сейчас все окрестные жители
расплющили носы об окна.
Дом оказался на удивление небольшим –
всего две комнаты: сени, кухня, в которую вела входная дверь, с
печью у левой стены, примыкавшей к другой комнате – видимо,
спальне. Она была намного меньше – туда поместилась лишь кровать. Я
огляделась, кинула чемодан на кровать и вернулась на кухню. Рядом с
печью в деревянном ящике еще сохранились дрова – немного
отсыревшие, но все же годные для растопки. Я открыла заслонку,
закашлявшись от угольной пыли, выгребла оттуда остатки угля и
сунула туда дрова в неверном свете фонарика. В доме было холодно –
лучше сейчас протопить, чем потом остаток ночи мерзнуть. К тому же
– кто знает, что могло облюбовать давно нежилой дом? Тепло выгонит
его наружу.
Дрова разгорелись, хотя тяга была
плохая – дым уходил медленно, часть его расползлась по дому. Я
подошла к окну, открыла ссохшуюся раму – стекло задребезжало.
Холодный ночной воздух ворвался в дом, заодно выметая запах
затхлости.
Я уселась на стул возле окна,
выключила фонарь и в первый раз за долгое время расслабленно
вздохнула. Было холодно, я была голодна и устала, но вокруг не было
никого, и это было так чудесно, что блаженная улыбка расползлась по
моим губам.
Спустя час дрова прогорели, и я,
тщательно затушив тлеющие угли, сгребла ворох тряпок с печи и
закинула туда свою зимнюю куртку из чемодана, на которую с
кряхтением забралась и закрыла глаза. Наконец-то.
