Ноябрь 1307 года. Тампль, Париж.
Смертельный холод предрассветного часа впивался в камни могучей крепости, стоявшей особняком в северо-восточной части Парижа. Тампль – не просто замок, а символ. Символ силы, недосягаемой для королей и князей церкви. За его стенами, толщиной в пятнадцать футов, хранились несметные сокровища половины христианского мира, а в его неприступных башнях вершилась судьба целых королевств. Здесь, в сердце своего могущества, Великий Магистр Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона Жак де Моле чувствовал себя в полной безопасности. Как и все его братья.
Этой ночью сон не шел к Магистру. Он стоял у узкого бойничного окна в своих покоях, всматриваясь в спящий, окутанный туманом город. Прошло всего несколько недель с того дня, когда по всему королевству были опутаны железной королевской волей его братья. Аресты, проведенные с устрашающей синхронностью, потрясли устои Европы. Но здесь, в Тампле, они все еще были под защитой Папы. Здесь они были неприкосновенны. Филипп, этот красивый, холодный король, не посмеет поднять руку на саму Церковь Христову. Так думал де Моле. Так думали они все.
Он провел рукой по лицу, ощущая грубую кожу и морщины, прорезанные годами в Святой Земле, пылью пустынь и заботами управления великим Орденом. Семьдесят лет! Он отдал Ордену всю свою жизнь, видел его славу и его постепенное угасание после потери Акры. Но никогда – никогда! – он не чувствовал такой гнетущей тревоги. Это была не страх физической угрозы, а нечто большее – предчувствие конца. Конца великой эпохи.
Внезапно снаружи, со стороны главных ворот, донесся шум. Сначала приглушенный, словно отдаленный гул, он быстро нарастал, превращаясь в оглушительный грохот. Лязг железа о дубовые створки, приглушенные крики, топот десятков ног. Де Моле нахмурился, подойдя к окну ближе. Такого наглого нарушения покоя Тампля он не припомнил.
Дверь в его покои с грохотом распахнулась. В проеме, запыхавшись, с лицом, побелевшим от ужаса, стоял молодой сержант ордена. Его плащ был наброшен наспех, а в широко раскрытых глазах читалось неподдельное, животное смятение.
– Магистр! – выдохнул он, едва переводя дух. – Ворота… Они ломают ворота!
– Кто? – голос де Моле прозвучал спокойно, но ледяная струя пробежала по его спине. – Кто смеет?
– Королевские стражники! Их сотни! Возглавляет сам Ногаре!
Жак де Моле замер. Гийом де Ногаре. Правая рука короля, его верный пес, юрист-выкрест, чья ядовитая злоба и ум были направлены на уничтожение всех врагов короны. Его появление здесь, у ворот Тампля, означало только одно – король отбросил все условности. Папская булла, неприкосновенность, закон Божий и человеческий – ничто не имело больше значения.
Магистр двинулся к выходу, его движения были резки, но полны достоинства. Он не побежал. Он пошел навстречу своей судьбе, как и подобает Великому Магистру Храма. По каменным, холодным ступеням он спустился во внутренний двор, где уже царил хаос.
Картина, открывшаяся его глазам, была surреалистична и ужасна. Ворота, которые считались одними из самых надежных в Европе, были выломаны. Через пролом хлынула темная река. Но это была не река вражеских солдат – это был поток стали и алых плащей. Стражники короля Франции.
Они действовали с чудовищной, отлаженной эффективностью. Не было яростных криков, не было осадных орудий против своих. Был тихий, методичный ужас. Отряды стражников расходились по заранее известным маршрутам, захватывая ключевые точки – арсенал, казначейство, конюшни, башни. Другие грубо хватали появляющихся на шум рыцарей и сержантов, многие из которых выбегали полуодетыми, с заспанными лицами, не понимая, что происходит.
