Этим утром Кода Волчья разрывалась между двумя своими привычными действиями, которые обычно совершала одно за другим. Но сейчас она не могла определиться, что именно сделать в первую очередь. Действие первое: посмотреться в зеркало, причесаться, умыть лицо лунной водой. Действие второе: проверить почту.
Рассудив, что даже после сна, со спутанными волосами и следами подушки ни лице выглядит прекрасно, Кода схватила стопку конвертов, принимаясь перебирать их и отшвыривая ненужные в сторону.
Каждое утро письма появлялись на высоком комоде – вишневое дерево, период правления клана Морхен в эпоху империализма на Севере, конкретно: семьсот двадцать пятый год со времени появления Первого Колдуна. Комод этот Кода выторговала у одной пожилой четы, находясь в профессиональном странствии по княжествам с богатой историей, практически за бесценок. Гораздо дороже вышло переправить его из Северного края в Западный.
Так вот, письма. Девушка решительно отправляла в полет счета на оплату своего жилья, судебные иски, уведомления о штрафах, приглашения на ужины и обеды, пока не добралась до того самого письма, которое ждала вот уже полгода. Точнее, она добралась до последнего письма в стопке и обнаружила, что оно не то самое, что она ждала. Вывод оказался таков, что желанного конверта в это утро ей не перепало.
Кода опустила руки, закрыла глаза, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. После, справившись со вспышкой горечи и раздражения, она собрала разбросанные конверты и, усевшись на ковер, – натуральный шелк, глянцевые переливы голубых оттенков, ручная работа именитого мастера из Мор-Андольской провинции, что делает ковры для самого князя и его приближенных – сызнова начала вчитываться в имена отправителей, надеясь, что в спешке попросту пропустила нужное письмо.
Нет, письма не было.
Заставив себя не унывать раньше времени, Кода занялась своими привычными утренними ритуалами. Потратив на это не меньше двух часов, она практически уже позабыла о том, что у нее есть причины для расстройств. В конце концов, горевать не стоит. Это добавляет морщин и делает глаза тусклыми.
Расположившись на открытом балкончике, закинув ногу на ногу в плетеном кресле, Кода вооружилась чашкой травяного чая и свежей газетой. К горьковатому запаху трав и резкому типографской краски тут же примешались запахи улицы.
В Шерагуле царила поздняя весна со всей ее неприкрытой слякотью. И где эти холеные колдуны, подчиняющие силы природы? Неужели никому не по силам истопить остатки снега, даже не снег, а грязь бело-коричневого цвета, да просушить тротуары, чтобы идти по ним и не бояться испортить новые туфли? Первый век нового тысячелетия уже подходит к концу, а банальные, но такие нужные вещи, все еще игнорируются.
Кода жила в хорошем, даже престижном районе города. Это не центр с его буйной жизнью, а тихая, спальная окраина, где патрули проходят каждые десять минут, а от охранных заклинаний рябит воздух. Люди здесь проживали исключительно светские, с хорошими манерами и завидным воспитанием. И не менее завидным счетом в банке. Но это так, к слову. Помимо соответствующего контингента и уровня безопасности, в этом районе еще сказочно красиво. В любое время года, кроме весны. Кода с трудом справлялась с настигающей меланхолией, когда она видела грязь, облепившую землю, но все же свежий воздух, приносимый весенними ветрами, помогал ей сохранять бодрость духа. Весна дарила надежду. Это как возрождение, неумолимый переход из увядания в цветение. И путь это вечно сопровождала грязь.
На пальцах остался размазанный отпечаток типографской краски. Наморщив нос, Кода оттерла краску и взялась за газету чуть ли не ноготками. Новости на четырнадцатое апреля одна тысяча девяносто третьего года со времени появления Первого Колдуна оставались все такими же тривиальными, как и тысячу лет назад. Заслуживала внимания только последняя страница.
