Эта повесть не о героях, совершающих подвиги, но о тех, кто навечно обречен делать выбор между верой и соблазнами, предназначением и желанием. Сопротивляться судьбе или следовать ее зову – вот их главный вопрос. Но не так-то и просто понять, что эта злодейка уготовила каждому.
Может быть, в настоящем вы уже не встретите таких. Может быть, они уже ушли в вечность истории, оставшись лишь яркими бликами, к которым раз за разом мы обращаем свой взор, пытаясь найти для себя ответы на то, в чем сами мы бессильны. Но это совершенно не значит, что пора перестать посвящать им новые строки.
Возможно, стиль этой повести вам покажется старомодным или слишком сказочным, равно как и мой подход. Но разве не из мифов веками люди черпали для себя идеи и знания? Разве стоит презрительно бросить усмешку и проворчать: «Фентезятина», забыв обо всем, что скрыто под простоватой оболочкой?
Надеюсь, что нет.
«Мы – это то, во что мы верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно». Из постановки Алексея Бородина «Нюрнберг»
***
Он смотрел, как брызги огня плещутся по долине, которую когда-то называл домом. Он видел, как самое великолепное творение за всю историю человечества разрывается в ночной мгле на сотню изуродованных пламенем глыб, срывающихся вниз разрушительным дождем и погребающих под собою благодатную почву, что больше никогда не покроется зеленью. Он лицезрел, как мрачный дым от разгулявшейся стихии поднимался до вершин гор Верных, застилая потускневший лунный диск.
Так погибал храм его веры. Так погибала Черная Цитадель.
И где-то там, среди тысяч обломков и груд пепла, оставалось бездыханное тело его учителя. Акулеэва. Убитого иноверцами.
– Аирах, нам надо уже выдвигаться. Неверные еще могут нас нагнать, – с опаской поглядывая на горизонт, усеянный огнями, хриплым голосом проговорил Ифрират.
Аирах не ответил, только жестом повелел подождать. Его глаза всматривались в пустоту широкого поля, разделявшего их и обрушающееся наследие его учителя, в гибели которого Аирах винил себя.
Ведь именно он предложил вступить на путь войны.
– Видит Всесущий бог, это до добра не доведет, – недовольно надув щеки, пробурчал себе под нос Ифрират и, вцепившись рукой в седую козью бородку, разочарованно вздохнул.
Лишь немногим позже он различил в темной дали силуэты нескольких всадников, тонкой кромкой подсвеченных полночной луной. Те двигались прямо к ним.
Ифрират взволнованно схватился клинок, но это было бессмысленно: едва ли тощий старик мог дать отпор хотя бы одному настоящему воину, не то, что сразу нескольким. Аирах же не сделал и этого, и даже не пошевелился. Лицо его оставалось таким, будто ничего не происходит и никакая опасность ему не грозит.
– Может, все же… – попробовал в последний раз уговорить его Ифрират, кивнув в сторону стоящих в паре шагов лошадей, на что Аирах лениво отмахнулся, будто говоря: «Не сейчас».
Еще раз раздраженно буркнув, старик беспомощно уставился на подъезжающих всадников, коих уже было видно больше дюжины. Мало-помалу его беспокойство исчезало: у приближающихся были остроконечные шлема и круглые щиты, привычные для асмалитов, но уж точно не для иноверцев. К тому же спокойствие Аираха вселяло некую уверенность. «Если он сегодня собирался отправляться на Пик Высоких духов вслед за Акулеэвом, то остался бы в Черной цитадели», – уверял себя Ифрират.
Когда всадники уже подскакали, все сразу встало на свои места: вел их молодой и статный Эльхаор. Его смуглое лицо наискось, задевая правый глаз, перекрывал окровавленный лоскут ткани – похоже, что победитель ванов, третий воин автхаата заслужил себе еще один шрам, коих у него скопилось не меньше, чем у самого бойкого волка. На шлеме его красовалась вмятина, а на правой руке отсутствовали два пальца, на их месте сочилась кровь. Его спутники выглядели ничуть не лучше – в кольчугах виднелись дыры, повязки набухали от крови, от тел исходил зловонный запах битвы и смерти.
