Айзек.
Меня накрыло. Невысказанные эмоции
переродились в безумное желание: схватить, прижать, быть ближе,
касаться кожи, вдыхать запах, присвоить...
В три широких прыжка я подскочил к
Айрис и, перехватив ее за талию, потащил за ближайшие деревья.
— Что? Айзек, какого черта?! –
задергалась она в моих руках.
Я впечатал ее в дерево, вжимаясь
грудью в ее тонкое тело.
Она пыталась ударить, но я
перехватил руки и пригвоздил над головой к коре, полностью лишая
возможности сопротивляться. Коленом раздвинул ноги и, наклонившись
к шее, впился зубами в нежную кожу.
— Чего ты добивалась, женщина? –
хрипло и тихо зарычал ей на ухо.
Стройное податливое тело задрожало.
Держа ее запястья широкой ладонью левой руки, второй обхватил ее за
бедро и дернул на себя.
— У тебя крыша едет, Айзек? А ну
пусти, сказала!
— Какая ты шумная, — шепнул ей в шею
и слизнул капли крови, появившиеся от моих зубов. — Добиваешься,
чтобы собрались зрители?
Она резко перестала сопротивляться и
зашипела:
— Сволочь! Кто дал тебе право все
время меня хватать, а?
— А кто тебе дал право приходить на
ужин в стаю и флиртовать со всеми подряд? – рыкнул я, опускаясь
губами к тонким ключицам
— Ты дурак, да? Ни с кем я не
флиртовала. Это ты весь вечер пел Эми дифирамбы.
— Ревнуешь? — Я зло усмехнулся и
снова легонько прикусил кожу.
Она заерзала в моих руках, и я
грозно рыкнул:
— Если не перестанешь, я накажу
тебя. Неужели хоть раз нельзя не комментировать все вокруг? У тебя
слишком болтливый язык.
Посмотрел на ее красное от гнева
лицо и надутые щеки. Мои слова возымели интересный эффект: она
принялась молча устраиваться в моей хватке поудобнее.
— Ты что творишь, женщина?
— Что-что? Если уж страдать так с
комфортом. – Ответила едко. Клянусь, если бы я не держал ее
запястья сейчас, она бы скрестила руки на груди, судя по тону.
— Дерзишь? Так желаешь, чтобы я тебя
наказал?
— Конечно, одна болтовня и никаких
действий, — она нагло издевалась надо мной, и я еще больше затрясся
от ярости. В голову не пришло ничего лучше, чем стремительно
толкнуться к ее губам и обхватить их в ненасытном поцелуе.
Вместе с ней я охреневал от
происходящего, и не мог остановиться. Губы завладели ее ртом жадно,
жестко, беспощадно, врываясь языком внутрь, танцуя на грани
безумия. Тело кричало о продолжении. Вожделение и похоть требовали
заявить права на полное владение девушкой.
« Моя, только моя! Не отпущу! —
Желало сердце. Но разум кричал о другом— наша связь невозможна. Она
человек».
Собрав последние силы, разжал руки,
выпуская такую желанную добычу.
— Черт! Что ты делаешь со мной?! – я
бросился прочь, пока все не зашло слишком далеко.
Айрис
От вида пустой гостиной с
застеленной белой тканью мебелью защемило сердце. В этом безмолвии
и траурной атмосфере пыль, весело кружащаяся в лучах солнца из
щелей между шторами, выглядела некстати и как — то не к месту. Я
вздохнула, заполняя легкие тяжелым запахом необжитого дома. По пути
из Батвера до этого затерянного в хвойных лесах городка, казалось,
что происходящее со мной дурацкий непрекращающийся сон. Не могла
поверить, что я решилась оставить позади свою сломанную жизнь. А
если я уже проклята, и надежды на счастливое будущее лишь мираж?
Что, если я совершила ошибку, переехав сюда?
«Эрик бы с тобой не согласился. В
отличие от него ты еще жива и практически здорова, поэтому можешь
все исправить» – прошептал мне навязчивый внутренний голос, и я
невпопад взмахнула рукой, словно пытаясь отогнать его. Хотя и
понимала, что отчасти он прав.
В тот роковой вечер лил мерзкий,
пронизывающий дождь. Дорога едва проглядывалась сквозь эту водную
пелену. Мы с Эриком толком не отдыхали пару суток. Из-за крупного
обвала в туристическом комплексе в горах, на экстренную смену в
больнице вызвали всех свободных хирургов внезависимости от
специализации. Пострадавших было много.
