Если бы ты сказал мне десять лет назад, что я снова буду стоять у этого подъезда – я бы рассмеялся. Или дал в морду. Себе. За слабость.
А теперь – вот он я. Стою. Курю. Хотя бросил давно. Дым горчит во рту, будто мстит за годы воздержания. Дрянь, но пусть будет. Пусть руки будут чем-то заняты. А то потянутся снова к кнопке домофона, а я… Я не уверен, что имею на это право.
Тут все, как было. И все другое. Те же облупленные стены, та же скамейка, где мы в семнадцать пили пиво из пластиковых стаканов, как будто это вино из фильмов про французов. Только тогда я верил, что знаю, как жить. А теперь…
Теперь я просто хочу увидеть сына.
Я нажал на кнопку.
– Кто там?
Этот голос. Тот самый. Безошибочно. Он вошел в меня, как нож в теплое масло – мягко, но без шансов не почувствовать.
– Это я… Артем.
Молчание. Такое, в котором можно услышать, как рушится чей-то мир. Или как собирается. Никто не знает, что именно происходит в тишине. Но в ней все.
Щелчок. Дверь открыта. Автоматически. Как будто рука опередила разум.
Я поднялся. Каждый шаг – как по раскаленным углям. Вроде обычная лестница, а будто под каждым пролетом память. Слезы. Ошибки.
Она открыла дверь.
И вот она – Женя. Та же. Совсем другая. В ее глазах было все: шок, страх, гнев, удивление. Только не радость. Радости не было. Но и ненависти – тоже.
– Ты… – начала она, но не закончила. В горле застряли слова.
– Я не за скандалом, – сказал я. – И не за тобой. Не совсем за тобой.
Она молчала. Я молчал тоже. Звуки в голове – как Dolby Digital. Старые фразы, запах ее волос, смех, отчаяние… Все смешалось в тяжелую, почти невыносимую какофонию прошлого.
– Пройдешь?
– На минуту.
Внутри пахло корицей. Почему? Откуда? Она же не любила корицу. А может, теперь любит. Многое могло измениться за десять лет.
На кухне закипал чайник. В углу – рюкзак. Детский. Синий, с каким-то героем из мультика. Он стоял так аккуратно, будто его ставили с уважением. И вот это – удар. Сильнее всего.
– Ты исчез, – тихо сказала она, наливая чай. – Совсем. Даже не написал.
– Не мог.
– Не мог или не захотел?
– Не мог.
Тишина между нами – как обрыв. Мост сожжен, но мы все еще стоим по разным берегам, смотрим друг на друга сквозь дым.
Я начал говорить. Не все. Только главное. Про деньги. Про угрозы. Про людей, от которых не уходят просто так. Или уходят – и исчезают. Я выбрал исчезнуть.
Она слушала. Молча. Лишь иногда кивала. А иногда – закрывала глаза. Будто не могла смотреть.
– Я думала, ты умер.
– Иногда я тоже.
– Так зачем ты пришел?
– Ради него, – ответил я. Просто. Без пафоса.
– В смысле?..
– Ради сына.
Тишина после этих слов была уже другой. Не обрыв, а пропасть.
– Откуда ты знаешь?..
– Видел его. Несколько раз. Один раз – расческа. Пара волос. ДНК.
Она осела прямо на пол. Не на диван. Не на стул. А на пол, как будто силы оставили ее. Просто села и закрыла лицо руками.
– Это… не твое дело, Артем.
– Девять лет. Ты забеременела за месяц до того, как я исчез. Я считал.
Она дрожала. Я чувствовал – не от страха. От перегрузки. Слишком много всего.
– Ты… ты не имел права так возвращаться…
– Я и не возвращался. Я… пришел. Только чтобы быть рядом. Не лезть. Не забирать. Просто быть. Он должен знать. Кто я. И ты должна знать – я не забыл.
Молчание. Потом ее голос – едва слышно:
– А если он не примет тебя?
– Тогда я все равно буду рядом. Где-то рядом.
Я не ждал объятий. Не просил прощения. Мне оно не нужно. Я и сам себе не прощал.
Я просто сказал правду.
***
Она дала мне адрес школы. Просто листок. Почерк знакомый, немного дерганый – как будто писала с внутренним сопротивлением. Внизу – приписка: «Пока только наблюдай. Не подходи.»
Почти как суд. Приговор без адвоката. Но я не спорил. Это больше, чем я заслуживал.
