Я всегда хотела выйти замуж по расчету. Поэтому в тот день я сидела на борту рейса, направляющегося в Нью-Дели из аэропорта Шереметьево.
Перелет на полупустом борту авиакомпании Air India тянулся бесконечно долго. Весь полет я ерзала на сиденье и отсчитывала минуты. Во время перелета неплохо кормили. Я впервые попробовала индийскую кухню. Рядом со мной не было ни одного русского. Меня окружали немногочисленные индусы, некоторые в причудливых «шапочках». Сикхи. На меня странно поглядывали. Как на чужачку. Но беззлобно, скорее, с нескрываемым любопытством.
Через шесть часов самолет приземлился в аэропорту имени Индиры Ганди. Выйдя из самолета, я двинулась следом за людским потоком по огромному зданию аэропорта. На мне была синяя маска, в которой дышалось с трудом. Впрочем, все вокруг носили маски. Был самый разгар пандемии коронавируса.
Я шла по длинному, бесконечному коридору. Чтоб не идти пешком, многие пассажиры использовали причудливые горизонтальные эскалаторы – движущиеся ленты, растянутые посреди просторных залов. Я встала на ленту и поехала. Я стремительно скользила, словно по льду.
Казалось, эти безумные поездки никогда не закончатся. Я мельком взглянула на экран смартфона. Сети не было. Как я свяжусь с Алексом?
От паники скручивало живот. Сбоку виднелись указатели туалета. Я сошла со своеобразной конвейерной ленты и направилась в уборную. До сих пор я не могу ходить в общественные туалеты: специфическая травма детства, отголосок тяжелого опыта. С детства я жила с родителями в общежитии.
Омерзительное ощущение – посетить туалет, то место, которое должно быть интимным, и слышать, как еще полдюжины человек рядом справляют нужду и делают свои дела.
Но выхода не было. Благо, это был один из многих туалетов в аэропорту. Я дождалась, пока несколько женщин в сари покинут помещение и попыталась расслабиться. Мой взгляд привлекла любопытная деталь, которую я ранее не видела в общественных уборных в Москве: на стене был приделан гигиенический душ. Я открепила его от держателя на стене и потянула за металлический шланг.
В дамской комнате я провела, по ощущениям, добрых двадцать минут. Мое тело специфически реагирует на стресс: начинает ныть везде и всюду ниже живота. Пережимает мочевой пузырь. Все мышцы сокращаются. Каждая клетка тела испытывала дискомфорт. Но этот стресс, каким бы сильным он тогда не казался, был слабее, чем оставаться в Москве. Я готова была сбежать оттуда любой ценой.
Вскоре я оказалась в зоне регистрации. Слева, из стены 3-го терминала аэропорта, торчали огромные причудливые статуи рук. Кисти изображают мудры – индийские ритуальные символы.
Мое волнение усиливалось с каждой минутой. Я не должна была быть здесь. Пандемийные ограничения на перелеты. Запрет на туристические визы. Весь мир сидел на самоизоляции. Никто не путешествовал. Но я была здесь.
Полулегально, я получила бизнес-визу за триста долларов. Но у меня не было бизнеса. Я – обычный турист. И я была здесь только из-за Алекса. Одна из кистей на золотистой стене изображала мудру – любовь. Я искала любви. Я искала освобождения и спасения.
Очередь медленно продвигалась к окну регистрации. Словно преступник, я с опаской смотрела на смуглого мужчину, проверяющего документы. Моя очередь приближалась, а с ней возрастала нервозность. Вдруг они обнаружат, что я не та, за кого себя выдаю? Вдруг моя виза окажется недействительной? Что со мной будет?
Я не заметила, как оказалась перед сотрудником. Он погрузился в изучение моих документов. Мужчина обратился по-английски, с сильным акцентом, а затем указал куда-то в сторону.
"Вам нужно в другое окно."
Не сразу я поняла смысл его слов. Обернувшись, я увидела, куда он указал. С противоположной стороны виднелись другие окошки. Я подошла к пустой стойке. Проверяющий бегло оглядел документы. Я прошла регистрацию.
